Я отчетливо вижу внутренним взором, как он идет ко мне по лужайке, – именно так, как он делал все эти годы.
Себастьян Лок, идущий ко мне, длинноногий, гибкий, воплощение небрежного изящества, направляющийся именно ко мне.
В тот летний вечер, когда я впервые обратила на него внимание, я подумала, что это – самый красивый человек на свете. Он был гораздо красивее, чем мой отец, и это говорит о многом. Себастьян тоже был высок и темноволос, но глаза у Лайэма были бархатно-карими и глубокими, а у Себастьяна они были ясные, ярко-синие, необычайно синие. Я помню, что в тот день сравнила их с кусочками неба, и взгляд этих глаз был пронизывающим: казалось, что они видят тебя насквозь, проникают прямо тебе в сердце и душу. Я действительно верила, что он знает в точности, о чем я думаю; даже в тот, последний, понедельник за ленчем мне пришла в голову такая же мысль.
А в тот душный июльский день 1970 года Себастьян был в белых габардиновых брюках и бледно-голубой рубашке. Рубашка была муслиновая, легкая, почти невесомая. С тех пор мне нравится, когда мужчина одет в муслиновую рубашку. Воротник был расстегнут, рукава закатаны, руки и лицо смуглы от загара. Тело тоже загорелое. Это было видно сквозь тонкий муслин. Себастьян был подвижен, в хорошей спортивной форме, атлетического сложения.
Он остановился, прислонившись к одной из стоек беседки, и улыбнулся мне. Зубы у него были очень белые и ровные, лицо покрыто бронзовым загаром, рот чувственный, а живые глаза широко расставлены на этом удивительном лице.
Глаза смотрели на меня несколько мгновений, не мигая, с большим интересом. И когда он сказал: «Здравствуйте, юная леди. Вы, должно быть, и есть та самая Вивьен?» – я почувствовала, что мое лицо и шея пылают. Потом он протянул мне руку, и когда я пожала ее, он слегка кивнул, как бы узнавая меня еще раз. Он держал мою руку гораздо дольше, чем я ожидала. А когда я сердито глянула в его открытое, ясное лицо, сердце мое несколько раз подпрыгнуло.
И конечно же, я безнадежно в него влюбились. Тогда мне было двенадцать лет, но в этот день я почувствовала себя куда более взрослой. Почти совсем взрослой. В конце концов, впервые мужчина заставил меня покраснеть.
Себастьяну было тридцать два года, но он выглядел гораздо моложе, по-юношески беззаботно. Я как-то неясно чувствовала, что он принадлежит к тому сорту мужчин, к которым женщины тянутся непроизвольно; я почему-то поняла, что ему от природы дана харизма, мужское обаяние, этакое «je ne sais quoi»,[3] о чем вечно толкуют французы.
Во всяком случае, меня охватило страшное волнение. Я не допускаю и мысли о чем-нибудь таком, однако уверена, что он в тот день тоже испытывал по отношению ко мне нечто необычное.
С другой стороны, я могла ему понравиться просто потому, что была дочерью своей матери, великолепной Антуанетты Дилэни, с которой у него в это время завязывался очередной роман.
В тот вечер, когда он лениво поднялся по ступенькам беседки и сел рядом со мной, я поняла, что он будет играть очень важную роль в моей жизни, в моем будущем. Не спрашивайте, как могла понять это девочка, какой я была тогда. Поняла, и все тут.
Мы болтали о лошадях, которых, как он знал, я смертельно боялась. Он спросил, не приеду ли я к нему, на ферму Лорел Крик в Корнуэлле, чтобы научиться верховой езде.
– У меня есть сын Джек, ему шесть лет, и дочь Люциана, ей – четыре, и они уже прекрасно ездят на своих пони. Скажите, что вы приедете к нам, Вивьен, чтобы научиться верховой езде, скажите, что вы приедете и поживете на нашем конном заводе. Ваша мать, как вам известно, прекрасно ездит верхом, и ей хочется, чтобы вы стали всадницей не хуже нее. Не нужно бояться лошадей. Я сам научу вас верховой езде. Со мной вы будете в безопасности.
Он был прав, с ним я чувствовала себя в безопасности, и он действительно научил меня хорошей посадке в седле, выказав при этом гораздо больше терпения и понимания, чем моя мать. И за это я полюбила его еще больше.
Гораздо позже, через многие годы, я поняла, что он стремился превратить нас в одну семью, что он хотел полностью владеть моей матерью. Полностью и навсегда. Но разве могла она остаться с ним навсегда? Она была замужем за Лайэмом Дилэни, а он исчез где-то за океаном. Не получив развода, она никак не могла вступить в новый брак. Точно так же это было невозможно для Себастьяна. Такой возможности нет ни у кого.
И все же Себастьян старался объединить нас в тесный кружок, и в определенном смысле ему это удалось.
В тот вечер я, глядя на него, только и могла, что молча кивать головой, когда он говорил о лошадях, убеждая меня в необходимости научиться верховой езде. Будто под гипнозом, не говоря ни слова, я полностью подчинилась этому человеку.