– У меня проблем нет. Я вполне с тобой согласна, они оба потрясающие деятели, и «Лок» в прекрасной форме. Я хочу сказать, что мне хотелось бы быть более близко причастной к управлению.
Брат удивленно посмотрел на меня.
– Хочешь переехать? Руководить «женским» отделением? В Нью-Йорке. Как и предлагал Себастьян. Так?
– Я могла бы переехать в Нью-Йорк и принять предложение Себастьяна, которое он сделал перед смертью, это правда. Но сейчас я говорю о своем желании принимать участие в управлении на более высоком уровне, на уровне корпорации.
– Не понял, детка, – брат все также пристально смотрел на меня.
– Мне бы хотелось принимать участие в управлении «Лок Индастриз», а не только «женскими» отделениями.
– Не выйдет. Не пройдет, Люси. Ни Джонас, ни Питер на это не согласятся. Вмешательство. Вот что они скажут. И будут правы. – Он решительно покачал головой. – Нет-нет, не получится.
– Потому, что я женщина? – спокойно спросила я.
– Ты сама знаешь. Причина в том, что у тебя не хватит опыта. Ты слишком молода, чтобы управлять компанией вроде нашей. Она слишком огромна.
– Ой ладно, Джек, не надо. Ты прекрасно знаешь, что думал Себастьян о моих возможностях, моей практичности и деловитости. У него были большие планы насчет моей деятельности в «Лок Индастриз».
– Да. Верно. Но ты еще недостаточно опытна. Как и я. Я бы не знал, как за это взяться. И ты не знаешь. Поживем – увидим. Не теперь, детка.
– Не думай, что я не верю в Джонаса, это не так. Я уверена, что он – гений, и Джеральд тоже так считает.
– Джонас это уже доказал. Посмотри балансовую ведомость, – жестко сказал Джек.
– А ты никогда не хотел управлять «лок Индастриз» сам?
Он отрицательно покачал головой.
– Нет. И ты это знаешь. Я только что все тебе сказал. Сейчас я бы не смог. Даже Себастьян не хотел управлять ею постоянно. Под конец. А ведь это он помог ей стать тем, что она есть. Трудная работа, Люси, очень трудная.
– Но тебе ведь не нравится быть председателем, а? – я испытующе посмотрела на брата. – Это ведь надоедает – каждые два месяца лететь в Нью-Йорк? Ежедневно иметь дело с Джонасом?
– Я не имею с ним дела каждый день, – прервал он, нахмурившись. – Куда ты клонишь?
– Если ты хочешь отойти от этого, Джек, я бы не возражала против поста председателя. Правда. Тебя никогда не интересовала компания, ты предпочитаешь жить здесь и возделывать свой виноградник.
Он захохотал, закинув голову.
– Я всегда знал, что ты честолюбива, Люси. Но Бог мой! Отобрать председательское место! У меня! Это уже слишком!
– Я заняла бы это место, если бы ты от него отказался. Или я могла бы разделить его с тобой, если бы ты этого захотел. Чтобы облегчить тебе жизнь.
Брат опять рассмеялся.
– Я должен уступить его тебе! Ну ты даешь!
– Я мыслю реалистически. Я люблю бизнес. Ты – нет. Я была бы прекрасным председателем.
– Возможно. Но это мой долг. быть председателем. Меня вырастили для того, чтобы я делал эту работу. И я буду ее делать. Помнишь, как Себастьян и Сирес муштровали меня? Днем и ночью. Долг. Долг. Долг. Они только об этом со мной и говорили. Не дай семье придти в упадок. Управляй нашим делом. Смотри за сестрой. Исполняй сыновний долг. Долг внука. Долг наследника. Долг Лока.
– Я помню, – прошептала я. – Тебе тяжело жилось, дорогой мой, я знаю.
– Потому давай оставим это. И не забудь кое-что еще. Себастьян все это распланировал. В своем завещании. Разделив наши доли.
– Знаю. Ладно, Джек. Забудь, что я заговорила об этом. Но если тебе действительно захочется бросить дела, я готова перенять их у тебя.
– Придется, Люси. Так все распланировано. Так хотел Себастьян. Других вариантов нет. Но если ты хочешь переехать в Нью-Йорк и управлять «женским» отделением, пожалуйста.
Кивнув, я переменила тему:
– Джек, я еще кое-что хочу сказать. Я обещала Мэдж поговорить с тобой. Она хочет, чтобы ты съездил в Африку по поводу раздачи помощи.
– Ни за что! Исключено! Я уже говорил Мэдж об этом. Не один раз. Я отдаю столько же денег. Как Себастьян. Я даже намерен увеличить сумму. Но никаких поездок. Не для меня! Ни в Заир. Ни в Замбию. Ни в Сомали. Ни в Анголу. Ни в Руанду. Ни в Индию. Ни в Боснию. Ни в одно из тех мест, где так любил слоняться Себастьян. Не волнует! Болезни, бомбы, пули. Не волнует хаос, убийства, революции. Ничто. Никоим образом, черт возьми! я не псих. А он был психом.
– Ладно, ладно, не нужно так бурно реагировать. Со стороны Мэдж это всего лишь предположение, ну, просьба. И я уже сказала ей, что ты, скорее всего, не согласишься.
– Конечно, не соглашусь.
– Джек, а ты говорил Вивьен, что я приезжаю?
– Да. А что? Это важно?
– Нет, конечно, нет. Я поняла по словам Мэдж, что Вивьен хочет… вроде бы взять интервью у меня для очерка о Себастьяне.
– Да, хочет.
– Тогда я позвоню ей попозже и приглашу сюда, ладно? Скажем, на вечер? Устроит?
– Вполне. Зови ее к обеду. Если хочешь.
– Хорошо, – сказала я.
26
Весь остальной день брат был со мной очень мил.
Приятно проведя время за ленчем, мы пошли на винодельню, где поговорили с Оливье Машаном, а потом они с братом устроили для меня долгую экскурсию по старинным подвалам.
Оттуда мы с Джеком прошли к «Домашней ферме», навестить мадам Клотильду, которая во что бы то ни стало захотела угостить ас кофе и кексом, пока мы вспоминали прошлое.
Потом Джек повел меня по виноградникам, с гордостью рассказывая о винах, которые он произведет в этом году. Мы спустились к озеру, долго гуляли в лесу и, наконец, вернулись в шато.
Здесь мы выпили по чашке чая в маленькой гостиной; этот обычай завела Антуанетта Дилэни, и он сохранялся с тех пор.
После этого Джек пошел с часок поработать, а я ушла к себе отдохнуть перед тем, как начать одеваться к обеду.
Днем я звонила Вивьен. Она согласилась приехать поговорить со мной, приняла приглашение Джека пообедать; она разговаривала так дружески, так сердечно, что я решила быть с ней как можно любезней. Я уже привыкла в разговоре с ней отпускать колкие замечания по ее адресу, но теперь решила последить за собой.
Всякий раз, когда я приезжаю к Джеку, он отводит мне ту комнату, которая была моей в детстве. Комната просторная, полная света, из окон открывается столь любимый мной вид на луга и «Домашнюю ферму».
И теперь я подошла к окну и постояла, глядя на этот пейзаж, такой знакомый и ничуть не изменившийся с тех пор, как я была девочкой.
По этим лугам, полным цветов, мы бегали с братом, влезали на высокие деревья в лесу, плавали в озере, собирали фрукты в саду и устраивали пикники в увитой виноградом лоджии а «Домашней ферме». В те беспечные дни детства здесь заправляла мадам Полетта, матушка Клотильды. Она вкусно кормила нас, суетилась, журила, если мы капризничали, и всегда кудахтала, как наседка. Мы с Джеком искренне горевали, когда она умерла. Она была для нас чем-то вроде любимой ласковой тетушки.
В детстве Джек всегда опекал меня, и я ходила за ним по пятам, чем бы он ни занимался. К счастью, он ничего не имел против, он всегда был старшим братом и защитником, неизменно добрым и приветливым, даже когда я озорничала.
Я думала об утреннем споре с братом из-за «Лок Индастриз». Он не взорвался, как предсказывал Джеральд, когда я утром улетала из Лондона. Тем не менее, муж оказался прав в оном: Джек не собирается отдавать то, что принадлежит ему по праву рождения. Нечасто мои суждения о брате оказывались неверными, но сейчас именно это и произошло. Хорошо еще, что Джек отнесся к тому спокойно, и наши отношения не пострадали. Он знает, что я люблю руководить, опекать. Но теперь, когда он бросил пить, прошла и его склонность к неадекватным реакциям.
Сняв костюм и накинув халат, я взяла в кровать свою деловую книжку и следующий час провела за работой.