– Я? В каком смысле?
– Ну, не ты, так Дживс. Какая разница. Это же ты предложил довериться Дживсу. А все эти письма, которые я сочинял по его шпаргалкам, это все они виноваты. Видно, я с ними перестарался. Тетушка сама только что об этом говорила. Она, по ее словам, так и просидела бы до конца дней у себя дома. Но письма до такой степени ее потрясли, что она собралась с силами и прикатила сюда. Она считает, что с ней случилось чудо и она исцелилась. Берти, я больше не выдержу! Это конец!
– А Дживс не может что-нибудь придумать?
– Нет. Он ходит с потерянным видом и приговаривает: «Весьма огорчительно, сэр!» Хороша помощь!
– Послушай, старик, в конце концов мне еще хуже. Ты все-таки живешь в удобной квартире, и Дживс при тебе. А потом, ты же экономишь кучу денег.
– Какие деньги? В каком смысле «экономлю»?
– Ну как же, а содержание, которое тетушка тебе отстегивает? Полагаю, все расходы она берет на себя, разве нет?
– Конечно, берет. Но содержания больше не выдает. Сегодня написала поверенным. Говорит, раз она сама теперь в Нью-Йорке, то в этом нет необходимости, мы же везде будем ходить вместе, и ей проще самой платить по счетам. Послушай, Берти, не будем лукавить, в этой навозной куче – а я ее чуть ли не под микроскопом рассмотрел – нет жемчужного зерна.
– Но, Рокки, дружище, это уж слишком, черт побери! Ты и не представляешь, каково мне приходится в этой мерзкой гостинице, да еще и без Дживса. Я должен вернуться в квартиру.
– Даже не думай!
– Но это же моя квартира!
– Ничего не поделаешь. Тетя Изабель тебя терпеть не может. Она спрашивала, чем ты зарабатываешь на жизнь, и когда я сказал, что ты ничего не делаешь, она заявила, что так и думала и что ты типичный представитель никчемной вырождающейся аристократии. Поэтому если ты думаешь, что имел у нее успех, то глубоко ошибаешься. Ладно, мне пора, не то она пойдет меня искать. Прощай!
На следующее утро ко мне заглянул Дживс. Бесшумно вплыл в комнату, совсем как дома, я чуть не прослезился.
– Доброе утро, сэр, – сказал он. – Я тут принес кое-что из ваших вещей.
И он начал расстегивать ремни на чемодане, который принес с собой.
– Наверное, нелегко было все это стянуть?
– Нелегко, сэр. Пришлось ждать удобного случая. Мисс Рокметеллер на редкость бдительная леди.
– Знаете, Дживс, как ни говори, а дело зашло слишком далеко.
– Положение в настоящее время таково, что могу определенно утверждать – ни с чем подобным мне прежде не приходилось сталкиваться, сэр. Я принес твидовый костюм, как того требуют погодные условия. Завтра, если ничего не помешает, постараюсь доставить пиджачную пару, коричневую в блекло-зеленую крапинку.
– Я больше не в состоянии выносить… все это, Дживс.
– Мы должны надеяться на лучшее, сэр.
– Может, все-таки вы что-нибудь придумаете?
– Я чрезвычайно много думал о создавшемся положении, сэр, но пока без особого успеха. Кладу три шелковые рубашки – темно-серую с синим отливом, светло-синюю и светло-лиловую – в нижний ящик, сэр.
– Неужели вы совсем ничего не можете придумать, Дживс?
– На данный момент ничего, сэр. Дюжина носовых платков и носки цвета загара будут лежать в левом верхнем ящике.
Он застегнул ремни на чемодане и поставил его на стул.
– Мисс Рокметеллер весьма занятная леди, сэр.
– Не то слово.
Дживс задумчиво посмотрел в окно.
– Мисс Рокметеллер, сэр, во многих отношениях напоминает мне мою тетку, которая проживает в Лондоне, в юго-восточной его части. Характеры у них в высшей степени сходные. Моя тетка тоже обожает всяческие столичные увеселения. У нее, например, пристрастие к прогулкам в пролетке. Глаз с нее нельзя спустить – тотчас наутек и целый день катается. До того доходит, что, случается, даже запускает руку в детские сбережения, только чтобы доставить себе удовольствие.
– Право, я не прочь поболтать с вами о ваших тетках, Дживс, – сказал я ледяным тоном. Мне казалось, что он меня подвел, да и вообще я был сыт им по горло. – Однако не вижу, какое отношение они имеют к моим неприятностям.
– Прошу прощения, сэр. Оставляю на каминной полке несколько наших галстуков, сэр, с тем чтобы вы могли выбрать по своему вкусу, сэр. Я бы посоветовал синий в красный ромбик, сэр.
С этими словами он поплыл к дверям и бесшумно выскользнул вон.
Часто слышишь, что люди, которые попали в хорошую передрягу или просто потерпели урон, сначала пребывают как бы в трансе, туго соображая, что к чему, потом вдруг соберут силенки, очухаются и с головой окунутся в новую жизнь. Время – самый лучший лекарь. Природа берет свое, ну и все прочее. Так оно и есть. Знаю, потому что сам день-два спустя после того, что можно назвать состоянием полной прострации, начал приходить в себя. Разумеется, я отнюдь не наслаждался своей теперешней жизнью, смешно даже об этом говорить перед лицом ужасного несчастья – потери Дживса, но тем не менее я вдруг обнаружил, что мало-помалу вновь начинаю вкушать мелкие житейские радости. Иными словами, я взбодрился до такой степени, что стал наведываться в кабаре, где мог хоть ненадолго забыть о своих злоключениях.