- Дай мне мяса, дай вина, сэр.
- Как скажешь, так и будет. Тебе лучше знать. Ах да, не забудь пудинг с вареньем.
- Сэр?
- Пудинг с вареньем, и чтоб варенья было как можно больше. Мисс Уикхэм специально упоминает о нём в письме. Загадочно, что?
- Безусловно, сэр.
- А также устрицы, мороженое и шоколадные конфеты с белой, слизкой начинкой внутри. О них даже говорить противно, а?
- Да, сэр.
- Вот-вот. Но она просит, чтобы эти блюда были поданы на стол. Должно быть, сидит на какой-нибудь диете. Как бы то ни было, купи всё, что полагается, ладно?
- Да, сэр.
- Ленч ровно в час тридцать.
- Слушаюсь, сэр.
- Так держать, Дживз.
* * *
В половине первого я вывел Макинтоша на утреннюю прогулку в Гайд-парк и, вернувшись домой в десять минут второго, увидел в гостиной Бобби Уикхэм, которая курила сигарету и болтала с Дживзом, внимавшем ей со сдержанной вежливостью.
Мне кажется, я уже рассказывал вам о Бобби Уикхэм. Она была рыжеволосой девицей, беззастенчиво обманувшей меня в деле Тяпы Глоссопа и грелки, когда я приехал на рождество в загородное имение её матери в Хертфортшире. Её мама леди Уикхэм, писательница, пользующаяся большим успехом у тех, кто любит глупо-сентиментальные романы. Мощная женщина, внешне напоминающая мою тётю Агату. Бобби совсем на неё не похожа, так как является обладательницей примерно такой же фигуры, как Клара Боу. Когда я вошёл в гостиную, она радостно меня приветствовала, - настолько радостно, что Дживз, отправившийся смешивать коктейли, остановился в дверях и бросил на меня предупреждающий взгляд, - так мудрый, старый отец смотрит на заблудшего сына, потерявшего голову из-за местной роковой женщины. Я кивнул славному малому, как бы отвечая на его невысказанную мысль: <Моё сердце одето в броню!>, и он выплыл за дверь, предоставив мне возможность играть роль гостеприимного хозяина.
- Очень мило с твоей стороны, Берти, что ты согласился пригласить нас на ленч, - сказала Бобби.
- Не стоит благодарности, старушка, - ответил я. - Всегда рад тебя видеть.
- Ты купил то, о чём я тебя просила?
- Все перечисленные тобой отбросы находятся на кухне. С каких это пор ты предалась поеданию пудингов с вареньем?
- Это не для меня. С нами за столом будет сидеть маленький мальчик.
- Что?!
- Ради бога, прости, - произнесла она, заметив моё волнение. - Я понимаю твои чувства и не собираюсь делать вид, что к тебе в гости придёт какой-нибудь ангелочек. Честно говоря, по этому ребёнку давно ремень плачет. Капризуля, каких мало. Но мне необходимо, чтобы ты приветствовал его, как почётного гостя, потому что от него всё зависит.
- В каком смысле?
- Сейчас объясню. Ты знаешь маму?
- Чью маму?
- Мою маму.
- Да, конечно. Я думал, ты спрашиваешь о его маме.
- У него нет мамы. Он живет с отцом, одним из крупнейших театральных деятелей в Америке. Я познакомилась с ним на вечеринке.
- С отцом?
- Да, с отцом.
- Не с мальчиком?
- Нет, не с мальчиком.
- Тогда понятно. Продолжай.
- Ну вот, мама - моя мама - написала пьесу по одному из своих романов, и, когда я встретила отца - театрального деятеля, - я, между нами, произвела на него потрясающее впечатление, и поэтому сказала себе: <А почему бы нет?>
- Что <почему бы нет>?
- Почему бы не всучить ему пьесу мамы?
- Твоей мамы?
- Да, именно моей, а не его мамы. У него, как и у ребёнка, нет мамы.
- Странное совпадение. Должно быть, это у них наследственное, что?
- Видишь ли, Берти, так получилось, что я сейчас не слишком высоко котируюсь в нашей семье. Совсем недавно я вдребезги разбила машину, ну, в общем, по разным причинам мама не совсем мной довольна. Вот я и подумала, что у меня появился шанс уладить с ней отношения. Я ворковала со стариком Блуменфилдом:
- Это имя кажется мне знакомым.
- О да, он большой человек в Америке. Приехал в Лондон, чтобы присмотреться и, быть может, купить несколько пьес. Поэтому я ворковала с ним до тех пор, пока мне не удалось упросить его послушать мамину пьесу. Он согласился, и я договорилась, что прочту ему этот шедевр после ленча.
- Ты собираешься читать пьесу твоей мамы здесь? - спросил я, бледнея.
- Да.
- Боже великий!
- Я тебя понимаю. Вообще-то, конечно, пьеса довольно занудная. Но мне кажется, дело выгорит. Всё зависит от того, понравится ли она ребёнку. Понимаешь, старик Блуменфилд, непонятно почему, всегда полагается на его мнение. Я думаю, он считает, что ума у мальчика не больше, чем у среднего зрителя:
Я громко вскрикнул, и Дживз, вошедший в гостиную с коктейлями, укоризненно на меня посмотрел. Я вспомнил.
- Дживз!
- Сэр?
- Ты помнишь, когда мы были в Нью-Йорке, нам довелось иметь дело с таким круглолицым ребёнком по имени Блуменфилд? Он ещё отвадил Сирила Бассингтон-Бассингтона от театра?
- Очень живо помню, сэр.
- Тогда приготовься выслушать пренеприятнейшее известие. Он придёт к нам на ленч.
- Вот как, сэр?
- Я рад, что ты в состоянии говорить столь небрежным тоном. Я видел этого мерзопакостного мальчишку всего несколько минут, но, не стану скрывать, перспектива снова с ним встретиться заставляет меня дрожать как осиновый лист.
- Вот как, сэр?
- Прекрати твердить <Вот как, сэр?> Ты наблюдал этого сорванца в действии, и тебе прекрасно известно, на что он способен. Ребёнок заявил Сирилу Бассингтон-Бассингтону, парню, которому он не был даже представлен, что у него лицо как у дохлой рыбины. И заметь, с начала их знакомства не прошло и тридцати секунд. Я честно тебя предупреждаю, если он скажет, что у меня лицо как у дохлой рыбины, я сверну ему шею.
- Берти! - вскричала девица Уикхэм, разволновавшись, дальше некуда.
- Сверну ему шею на другую сторону, и глазом не моргну.
- Ты спутаешь мне все карты.
- Ну и пусть! У нас, Вустеров, своя гордость.
- Возможно,. молодой джентльмен не обратит внимания, что у вас лицо как у дохлой рыбины, сэр, - предположил Дживз.
- Тогда другое дело.
- Но мы не можем рисковать, - сказала Бобби. - Возможно, это будет первое, на что он обратит внимание.
- В таком случае, мисс, - заметил Дживз, - мистеру Вустеру лучше не присутствовать на ленче.
Я просиял. Толковый малый, как всегда, нашёл единственный выход из создавшегося положения.
- Но мистеру Блуменфилду это покажется странным.
- Объясни ему, что я человек эксцентричный. Скажи, что я подвержен частой смене настроений и не могу находиться в присутствии людей. В общем, наври, что хочешь.
- Он оскорбится.
- Он оскорбится куда больше, если я отстегаю его сына ремнём по одному месту.
- Мне кажется, так будет лучше всего, мисс.
- Ох, ну хорошо, - сдалась Бобби. - Делай, как знаешь. Но я хотела, чтобы ты слушал мамину пьесу и восхищался в удачных местах.
- Нет там никаких удачных мест. - И с этими словами я кинулся в прихожую, нахлобучил на себя шляпу и выскочил на улицу как раз в тот момент, когда у дверей дома остановилась машина, из которой вышли папаша Блуменфилд и его отпрыск. У меня сильно заколотилось сердце, когда я понял, что мальчишка меня узнал.
- Привет! - сказал он.
- Привет! - буркнул я.
- Куда это ты собрался? - спросил ребёнок.
- Ха, ха! - ответил я и умотал в мгновение ока.
* * *
Заказав себе ленч в <Трутне>, я плотно поел и довольно долго сидел за столиком, смакуя кофе и куря сигареты. В четыре часа я решил, что пора возвращаться домой, но, чтобы не рисковать, сначала позвонил Дживзу.
- Горизонт очистился, Дживз.
- Да, сэр.
- Блуменфилда-младшего нет поблизости?
- Нет, сэр.
- Он случайно не спрятался в шкафу или под диваном?
- Нет, сэр.
- Ну, и как всё прошло?
- Мне кажется, вполне удовлетворительно, сэр.
- Обсуждали, почему меня не было?
- Я думаю, мистер Блуменфилд и юный господин Блуменфилд были несколько удивлены вашим отсутствием, сэр. Очевидно, они встретили вас, когда вы выходили из дома.
- Совершенно верно. Неловко получилось, Дживз. Ребёнок хотел со мной поговорить, но я глухо рассмеялся и пролетел мимо него не останавливаясь. Они говорили что-нибудь по этому поводу?