И все же… за лето она изменилась. Теперь она больше похожа на женщину в одежде маленькой девочки.
– У Мики все хорошо, – наконец отвечает она, заводя свои темные волосы за уши. – Так много времени вместе мы еще не проводили.
– Значит, дрожь в коленках уже прошла?
– Нет, – смеется Пенни. – Все было… по-настоящему. Впервые.
Я не знаю, что сказать, поэтому слабо улыбаюсь.
– Эй, закрой рот! – говорит она; я так и делаю. – Что насчет тебя? – Пенни ждала с расспросами до последнего, но, видимо, больше не в силах сдерживаться. Оглянувшись по сторонам, она подается вперед. – Расскажешь, что произошло?
– А когда что-то произошло?
– Летом.
– Ничего не произошло, – пожимаю я плечами.
Она со вздохом откидывается назад:
– Саймон, я не виновата, что уехала в Америку. Я пыталась остаться.
– Да нет же, – отвечаю я. – Мне и правда нечего рассказывать. Ты уехала. Все остальные уехали. Я вернулся в приют. На этот раз в Ливерпуль.
– Хочешь сказать, Маг просто… отослал тебя подальше? После всего случившегося?
Пенелопа выглядит растерянной. И неудивительно. Я только вырвался из плена похитителя, а Маг сразу же отправил меня собирать вещи.
Я считал, что, стоит нам с Пенни рассказать Магу про случившееся, он немедленно бросится по следу Тоскливиуса.
Мы знали, где находится этот монстр, и наконец-то выяснили, как он выглядит!
Тоскливиус нападает на Уотфорд с тех самых пор, как я здесь появился. Посылает сюда темных существ. Скрывается от нас. Оставляет шлейф мертвых зон в магической атмосфере. И вот у нас появилась зацепка!
Мне хотелось найти его. И наказать. Раз и навсегда покончить с этой кутерьмой, сражаясь на стороне Мага.
Пенелопа кашляет. Наверное, я не только чувствую себя потерянным, но и выгляжу таковым.
– Ты говорил с Агатой?
– С Агатой?
Я кладу масло на очередную лепешку. Они уже остыли, и масло больше не тает. Пенни поднимает правую руку, в луче света сверкает огромный фиолетовый камень ее кольца.
– «Некоторые любят погорячее!»[4]
Пенелопа впустую расходует магию. Она постоянно делает это для меня. Масло плавится на дымящейся лепешке, и я перебрасываю ее с ладони на ладонь.
– Ты же знаешь, Агате не разрешено разговаривать со мной на летних каникулах.
– Я думала, может, на этот раз она найдет способ. Предпримет особые меры… попытается объясниться.
Не справившись со слишком горячей лепешкой, я бросаю ее на тарелку:
– Она бы не ослушалась Мага. Или родителей.
Пенни неотрывно смотрит на меня. Она тоже дружит с Агатой, но относится к ней строже, чем я. Мое дело не судить Агату, а быть ее парнем.
Пенни вздыхает и отворачивается, пиная стул:
– Значит, так? Ничего? Никакого прогресса? Просто еще одно лето? И что нам теперь делать?
Это в моих привычках все пинать: летом я пинал стены, а еще тех, кто косо смотрел на меня.
– Наверное, вернуться к учебе, – пожимаю я плечами.
Пенелопа не хочет возвращаться к себе в комнату. Говорит, что девушка Трикси тоже приехала пораньше, а эти две не знают никаких личных границ.
– Я тебе рассказывала, что летом Трикси проколола уши? Теперь с ее заостренных кончиков свисают огромные шумные колокольчики.
Иногда мне кажется, что жесткая критика Пенни в адрес Трикси граничит с видовым шовинизмом. Озвучиваю это подруге.
– Легко тебе говорить, – отвечает она, вновь вытянувшись на постели База. – Ты же не живешь с пикси.
– Зато я живу с вампиром! – возмущенно говорю я.
– Это не подтверждено.
– Хочешь сказать, что не считаешь База вампиром?
– Я знаю, что он вампир. Но все же это не подтверждено. Мы сами не видели, чтобы он пил кровь.
Я сижу на оконном карнизе, слегка подавшись вперед и нависнув над крепостным рвом, а рукой держусь за щеколду распахнутого настежь окна.
– Мы видели его с головы до ног в крови, – презрительно усмехаюсь я. – В Катакомбах мы нашли груды обескровленных крыс с отметинами от клыков… Я же говорил тебе, что, когда ему снятся кошмары, у него раздуваются щеки? Будто во рту появляются лишние зубы.
– Все улики косвенные. До сих пор не понимаю, зачем ты подкрадываешься к вампиру, которому снятся ужасы.
– Я с ним живу! Мне нужно всегда быть начеку.
Она закатывает глаза:
– В вашей комнате Баз ни за что не причинит тебе вреда.
В этом она права. Такого он сделать не может. Все спальни зачарованы на защиту от предательств – это так называемая Анафема соседа по комнате. Если Баз решит нанести мне физический вред в стенах комнаты, его исключат из школы. Отец Агаты, доктор Веллбилав, рассказывал, что такое случилось во времена его учебы. Какой-то студент ударил своего соседа по комнате, и невидимая сила выбросила его из окна прямо за школьные ворота. Больше они для него не открылись.