— А вы кружку покажите, — не унимался Стас. — Столько разговоров о ней, что даже интересно взглянуть стало, что за кружка такая.
— Пожалуйста.
Поджав губы, Анна Венедиктовна на своих шатких каблуках двинулась в смежную комнату, гремела там долго какими-то дверцами, шуршала бумажками. Потом всё стихло.
— Ах, боже мой! — раздался наконец серебристый голос старой дамы. — Она же здесь была! Я, конечно, многое забываю, но такие вещи всегда у меня стоят на месте.
— Та-а-ак! — сощурившись, проскрипел Стас. — Очередной виток нашего острого, как шило, сюжета! Сентюрин висит, Астахова, плюс брошки и письма, а теперь ещё и знаменитая кружка пришпилена к той же верёвочке! Что-то вы мне, ребята, надоели.
Он встал и направился к выходу.
— Ты куда? — удивился Самоваров.
— К мальчику Саше Ермакову, красивому с лица. Адрес, думаю, есть в Союзе художников. Что хоть на этой кружке нарисовано? Горошки, цветочки, статуя рабочего и колхозницы?
Ты её видел?
— Видел. Там гвоздём нацарапана эротическая сцена. И подпись «Пикассо».
— У-у! Это вещь! — оживился Стас. — Я пошёл, а ты ещё посиди, поворкуй, успокой даму. Впрочем, тут и так, по-моему, всё спокойно. Неотложка, как той соседке, не понадобится.
Самоваров не мог с таким выводом не согласиться. Он вспомнил ещё, как Капочка недавно болела гриппом, а Аночка её не навещала, боялась заразиться. Неосторожная везучая Аночка.
Глава 11
ДАМСКИЙ УГОДНИК
— Ваш друг ушёл?
Анна Венедиктовна просунула в дверь изящную седую головку.
— Он пошёл по делам.
— Ну и хорошо. Так-то лучше. Посидим теперь без него.
Старушка снова устроилась в кресле и вооружилась тем же сухим платочком.
— Вы предубеждены, Анна Венедиктовна, против Стаса… то есть Станислава Ивановича… — запротестовал Самоваров.
— Возможно! Но он такой! Такой грубый… И не в манерах даже дело! Мысли у него грубые. Всюду видит грязь. Это неприятно.
— Что делать, — вздохнул Самоваров. — Он ежедневно встречается с грубыми людьми. Воры, убийцы, насильники…
Анна Венедиктовна прикрыла глаза тонкими, как пергамент, веками, покачала головой:
— Я понимаю. Но я не люблю ничего грубого. И никогда не полюблю… Ну ушёл — и бог с ним. Будем говорить о Капочке. Вы ведь вместе ушли. Чего она вам наговорила?
«Вот как! Она сама пытается что-то у меня вызнать!» — удивился Самоваров, а вслух сказал:
— Она за вас боялась. Просила вас предостеречь. Считала, что вам что-то угрожает.
— Ох, я сама теперь ничего не могу понять. Куда кружка делась? Как я буду без Капочки? — Она ещё раз вздохнула, помолчала. Сухи были её нежные дряблые пеки. Кто скатал, что старухи плаксивы?
— Я думаю, — предположил Самоваров, — не из-за этой ли байки всё случилось, байки про Ленина?
— Как глупо! — фыркнула Анна Венедиктовна.
— Не скажите, для жадных да деловых людей ничего глупого тут нет. А я сегодня ноги Ленина, обломки, конечно, Стасу… Станиславу Ивановичу отдал. Пусть эксперты поглядят, было там что или нет — отпечатки мешочка этого с парюрой, ворсинки…
Айна Венедиктовна нахмурилась:
— А уж это совсем лишнее! Смешно даже. И руку даю на отсечение, что не найдёте вы там ничего. Я даже припоминаю теперь, что однажды… Да, да, точно! Пундырев говорил или писал, я уже не знаю… ах, всё равно! Пусть говорил!.. что нарочно про ботинки всегда твердил, для смеху, а мешочек плюхнул рабу, какому точно, сам не знал. Видите, какая всё это ерунда. Ерунда, согласитесь!
— Убийца так не считал, — значительно произнёс Самоваров. Ничем её не проймёшь, всё трын-трава! — Знаете, Анна Венедиктовна, из-за случившегося не могли бы вы пролистать оставшиеся у вас письма Пундырева, нет ли в них чего о кладе? Мы бы, то есть, я хотел сказать, милиция, осторожно проверили всё и покончили бы раз и навсегда с дурацкой легендой. Ведь двух человек уже убили из-за этого. Я уверен: Капитолину Петровну подстерегли и выпытать у неё хотели что-то об этом бриллиантовом деле. Знали, что вы с ней близки, что вы редко выходите, что…
Он болтал-болтал и осёкся. В самом деле, зачем те двое подошли к Капочке? Грабить? Смешно. Да и не взяли ничего. Зачем убили? Если узнать хотели что-то, то почему не пошли прямо к Анне Венедиктовне, такой болтушке, а пришли к недоверчивой Капочке? Так-так-так! Спешит убийца (ведь через день после смерти Сентюрина полез Ленина громить!), не захотел ждать, когда Анна Венедиктовна соизволит прогуляться. Капочка-то к ней каждый день бегала. И с Угольком гуляла. А что, если убийца, он же охотник за бриллиантами, ещё знал и капризный характер Аночки? Вон что она сегодня несёт: «Не помню! Легенда!» Поди у неё чего-нибудь добейся! Да и персона она заметная. В городе про Лукирича-папу все уши прожужжали — местная достопримечательность. Пристукни её, пугни — шуму будет масса, следствие поведут самое тщательное. А Капочка — серая мышка. Кому она нужна? Конечно, уголовник тупорылый вряд ли смог бы в такие тонкости вдаться. Кто-то умный руководит этим делом — и знающий.