В старинной части Нюрнберга были три дома, в которых в разные годы жил выдающийся немецкий художник Альбрехт Дюрер, но два из них полностью разрушены, а третий сгорел, остались каменные стены и пустые глазницы окон.
Мы едем на Партейланд — огромный плац для парадов на окраине города. По пути в туманной дымке на вершине скалы увидели неясные очертания замка. Что это? Оказывается, это замок Фридриха Барбароссы — одного из самых разбойных германских императоров, именем которого был кодирован план вторжения фашистских войск в Советский Союз.
Духовные потомки Барбароссы в «мертвые годы» фашизма показали миру куда более изуверские методы борьбы.
Нюрнберг был их прародителем.
Много раз в документальных кадрах различных фильмов показаны были нацистские парады под барабанную дробь, факельные шествия, истерические речи. Для них сооружена специальная трибуна. Так случалось в дни нацистских праздников, на которые съезжались отборные войска, отряды и «партейгеноссе». Они уже вышли из пивных, уже не боялись никого, собирались и вопили на площадях. Они произносили речи, смысл которых укладывался в формулу «сегодня нам принадлежит Германия, а завтра — весь мир».
И вот мы подъехали к огромным, выложенным из серого камня трибунам, против которых простиралось большое поле, покрытое крупными плитами. Сквозь плиты, сквозь крупные блоки трибун прорастает и кустится бурьян, вьется плющ, растет какая-то курчавая трава. Они постепенно покрывают трибуны и поле, словно желая своей силой, силой природы скрыть от глаз прохожих дурную славу этих мест, забыть о них.
Широкая асфальтированная дорога ведет к нюрнбергскому стадиону, расположенному за трибунами Партейланда и окруженному парком. Здесь мы видели много гуляющих в вечерний час… Они равнодушно проходили мимо заросших трибун, а детвора бегала, прыгала, играла, прячась в кустах бурьяна. А в центре, на выдвинутой трибуне, откуда выступал когда-то Гитлер, стояла девчонка-школьница с косой и большим розовым бантом. Держась ручонками за ржавые перила ограды, она пела какую-то незнакомую нам песенку и была счастлива тем, что поет.
Она не знала, что именно с этой трибуны за много лет до ее рождения выступал Гитлер, призывая германского орла простереть свои крылья над миром. Сзади трибун стояли тогда величественные колонны, а над ними высились стилизованные орлы-гербы. Теперь нет ни колонн, ни гербов. Их снесли по требованию жителей города. А девочка пела непосредственно и самозабвенно и словно не видела, как постепенно вокруг трибуны собрался кружок людей, с умилением глядящих на нее. И, конечно, она не понимала, что была символом нового Нюрнберга и новой жизни.
…Мы направились во Дворец юстиции, где в свое время судили главных военных преступников. Массивное, старое четырехэтажное здание с лоджиями, арками и колоннами, с высокими прямоугольными окнами, между которыми в нишах стоят скульптуры богов правосудия, не изменилось. У входа дежурят американские солдаты, один вид которых показывает, что вход в святая святых юстиции запрещен.
Но прилегающий к зданию двор, который был и двором тюрьмы, открыт для всеобщего обозрения. Здесь главари рейха прогуливались и, как утверждал Шеленберг, иногда имели возможность разговаривать. Во всяком случае, ему удавалось перекинуться словом с Герингом.
В последний день, накануне исполнения приговора — «казнь через повешение», они тоже гуляли и, казалось, обеими руками держались за тонкую нитку надежды — помилование.
Но Контрольный совет союзнических армий в нем отказал. Нитка оборвалась.
Настал час расплаты. Журналистам разрешили присутствовать при самом акте казни, но предварительно повели по коридору тюрьмы, и дежурный офицер сказал: «Давайте, заглядывайте, господа журналисты». Поочередно каждый нагибался, чтобы заглянуть в «волчок» тюремных дверей камеры. По общему мнению, там было спокойно: Геринг лежал на койке, Кейтель прогуливался по камере, Риббентроп беседовал со священником, Йодль, готовясь ко сну перед казнью, чистил зубы… Каждый был занят своим делом.
16 сентября 1946 года они были казнены. За несколько часов до этого Геринг, потеряв последний шанс на спасение, принял цианистый калий. Как он оказался у главного преступника, — до сих пор остается загадкой.
В Нюрнберге стал известен заговор против Международного трибунала. Эсэсовцы из группы «Эдельвейс» (опять «Эдельвейс»!) планировали налет на Дворец юстиции с целью освобождения Германа Геринга, Эрнста Кальтенбруннера и Артура Зейс-Инкварта. Они вовлекли в эту группу молодую женщину Гизелу Зелински, которая действовала под руководством Ульриха Лайнца и Бруно Петерса.