Общие черты плана намечали соединение армии Венка, которая должна была двинуться с юго-запада, от Потсдама, навстречу 9-й армии Буссе. Их соединение южнее Берлина, по замыслу авторов плана, могло уничтожить правый фланг 1-го Украинского фронта, вклинившего уже свои танки в южные окраины столицы.
Одновременно план предусматривал движение «группы Штейнера» из Фюрстенберга, а 7-й танковой дивизии из Науэна, чтобы сковать войска 1-го Белорусского фронта, действовавшие севернее Берлина.
Гитлер рисовал планы, абсолютно не зная реальной обстановки на фронтах, которые проходили по улицам Берлина.
«Все с большим и большим изумлением слушал я разглагольствования фюрера, — продолжал Вейдлинг. — Что мог знать я об обстановке в целом. Я, с моим узким кругозором командира корпуса, который с 16 апреля вел тяжелые бои и в последние дни был предоставлен самому себе! Только одно было ясно: до окончательного поражения остались считанные дни, если не произойдет какого-нибудь чуда. Свершится ли это чудо в последнюю минуту?..
Прежде чем я пришел в себя, генерал Кребс отдал мне приказ принять оборону восточного и юго-восточного сектора Берлина… Меня отпустили. Снова фюрер попытался встать, но не смог. Сидя, подал он мне руку. Я покинул комнату, глубоко потрясенный тяжелым физическим состоянием фюрера. Я был как в тумане! Что здесь затевалось? Есть ли еще верховное командование вооруженных сил или главное командование сухопутных войск? Вопрос возникал за вопросом, но я не находил на них ответа»[7].
…Поздним вечером в городе Любеке в небольшом помещении общества Красного Креста на Эшенбургштрассе вели беседу граф Бернадотт, Гиммлер и Шелленберг.
Это была последняя попытка наладить контакты с руководителями англо-американского командования. Как известно, Бернадотт уже не раз встречался с Гиммлером и Шелленбергом, и в каждой последующей беседе он становился менее сговорчивым. Объяснялось это крупными победами Советской Армии, которые резко меняли политическую и международную обстановку. Бернадотт это понимал, но главари рейха, все еще жившие в атмосфере иллюзий, лелеяли несбыточные мечты.
Гиммлер недвусмысленно заявил шведскому графу, что необходимо сохранить оставшуюся часть Германии от большевистского вторжения. Для этого, по его мнению, необходимо прекратить военные действия на западе, перебросить войска на восток и разбить Советскую Армию.
Так, не сговариваясь, Геринг в Берхтесгадене, Гитлер и его приближенные в бункере имперской канцелярии и Гиммлер в Любеке пришли к единой позиции — капитуляции перед англо-американскими войсками, причем каждый из инициаторов этой акции пытался обогнать своего соперника, а потому совершал ее в тайне.
Гиммлер ждал ответа.
Шведский дипломат поставил это в зависимость от капитуляции германских войск не только в Германии, но и в Дании и Норвегии.
Гиммлер согласился. Он был почти убежден в успехе переговоров шведских дипломатов и готовился к встрече с Эйзенхауэром. Его, как и прочих руководителей рейха, всегда волновала внешняя сторона всякого дела — от парадов на Нюрнбергском стадионе до костюма, в котором они должны предстать перед народом, до позы.
Вот и сейчас его заботил вопрос: в каком мундире явиться к Эйзенхауэру, во всех ли регалиях; как приветствовать — вытянутой рукой, как это принято у фашистов, или обычным рукопожатием.
Откуда же у Гиммлера была такая уверенность в успехе переговоров Бернадотта?
Он уже знал о телеграмме Черчилля командующему английскими войсками в Западной Европе.
Впоследствии Черчилль признался:
«…Еще до того, как кончилась война, и в то время, когда немцы сдавались сотнями тысяч, а наши улицы были заполнены ликующими толпами, я направил Монтгомери телеграмму, предписывая тщательно собирать и складывать германское оружие, чтобы его легко можно было снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать…»[8]
Аудиенция у шведского посредника была закончена. Граф распрощался и вышел из комнаты. В целях конспирации его никто не провожал, и он сразу же направился в аэропорт. Гиммлер и Шелленберг оставались еще в темной комнате, освещенной огарком свечи, и толковали о дальнейших возможных действиях. Они решили «прощупать» де Голля — главу временного правительства Франции.