— Ну и что же вы, Василий Митрофанович?
— Приказал помыть его, одеть и дать автомат…
Мы еще долго беседовали и легли поздно.
Позже мы узнали, что две дивизии — В. Шатилова и А. Негоды — участвовали в форсировании Фербиндунгс-канала.
Обе дивизии на протяжении всего периода наступления от Одера на Берлин почти всегда соседствовали и выполняли схожие операции. Иной раз их полки, батальоны, роты действовали совместно, подчиняясь сложившейся ситуации.
Форсирование канала они тоже производили почти одновременно. Шатиловцы действовали на северных его берегах — двумя полками, а негодовцы — восточнее, одним полком, которому активно помогал 137-й саперный батальон.
Ни той, ни другой дивизии с ходу форсировать водную преграду не удалось.
Новая попытка была назначена на вечер, и каждая из дивизий выполнила задачу. Полки обеих дивизий сражались и за Бейсельштрассе.
Так части корпуса С. Переверткина вошли в район Моабита. Отсюда путь открывался к Шпрее.
В тот день и на других участках фронта танки с грохотом двигались по трамвайным рельсам к центру, за ними шла пехота, втиснутая в узкие для нее улицы и переулки. Квартал за кварталом отвоевывались у гитлеровцев, медленно отходивших к сердцу Берлина — Бранденбургским воротам.
И как ни были сосредоточены и бдительны бойцы, как ни гуляла вокруг них смерть, они не могли не смеяться, когда политрук перевел им воззвание Геббельса, расклеенное чуть ли не на каждом доме:
«Браво вам, берлинцы!
Берлин останется немецким! Фюрер заявил это миру, и вы, берлинцы, заботьтесь о том, чтобы его слово оставалось истиной: браво, берлинцы! Ваше поведение образцово. Дальше так же мужественно, так же упорно, без пощады и снисхождения боритесь, и тогда разобьются о вас штурмовые волны большевиков… Вы отстоите, берлинцы, подмога движется!»
Солдаты смеялись.
Армия Н. Берзарина шла на северо-запад, корпус генерала И. Рослого овладел Герлитцским вокзалом и взял курс на Александерплатц. Гвардейцы В. Чуйкова двигались несколько левее к южной кромке Ландвер-канала и тоже нацеливались на центр города. Их передовые части вчера овладели аэродромом Темпельхоф с его наземными и подземными ангарами. Под землей находились полностью заправленные самолеты и их экипажи, дежурившие у машин круглые сутки: «готовность номер один» на случай бегства фашистских главарей.
Темпельхоф отныне не может быть их надеждой.
Но вдруг на КП командира полка раздался звонок.
Комбат докладывал, что по Колоненштрассе движется в стройном порядке около 400 юнцов, одетых в черные школьные кители с золотыми пуговицами и в черные брюки. Мальчики выросли в богомольном трепете перед танками, самолетами, фаустпатронами. Они произносили имена Гитлера, Геббельса, Геринга, как произносят имена святых, воздев руки к небу. Они шли, отбивая шаг и держа наготове фаустпатроны… Это смертники Артура Аксмана, фанатики, решившие отдать жизнь за «фюрера», шли в «психическую атаку», полагая, что они напугают советских солдат.
— Как быть? — спрашивал комбат. — Пропустить их в тыл или открыть по ним огонь?
— Воздержитесь, — ответил командир полка, — найдите способ обезоружить…
Тем временем юнцы приближались. Комбат выпустил несколько желтых ракет — сигнал, обозначающий передний край фронта. Но в ответ юнцы, подойдя вплотную, начали бросать фаустпатроны. Появились раненые, убитые. Мальчишки с обезумевшими глазами бросились в рукопашный бой. Пришлось открыть огонь. Несколько минут из-за дыма и беспорядочной стрельбы ничего нельзя было понять, а затем юнцы, метнув фаустпатроны, пустились бежать в свой тыл.
Раненные школьники, плача, на допросе рассказывали, как их вел в бой руководитель районного комитета, который уверял, что Темпельхоф легко взять обратно… Так захлебнулась «психическая атака» аксмановских молодцов…
1-й Украинский фронт продолжал бои на южных окраинах города. Кроме того, укреплялись позиции у Потсдама, сжималось кольцо вокруг Франкфуртско-Губенской группировки вражеских войск.