Я поднялся во весь рост и почувствовал, как холод от мокрой одежды растекался по всему телу. Решил согреться быстрой ходьбой. После примерно часа ходьбы ощутил усталость и голод.
Остановился около развесистой ели. Снял тяжелую телогрейку и сумку с котелком. На дне его отыскал зажигалку. Чиркнул ею — она действовала. Два дня тому назад один добрый немец заправил её бензином. Нащупав в темноте несколько сухих веток, наломал палочек и, составив их конусом, поджег. Вскоре слабенький костер начал разгораться, вырывая из темноты стволы деревьев. Вокруг было много сушняку. Я насобирал порядочно дров и стал понемногу подбрасывать их в огонь — чтобы свет костра не могли заметить. С двух сторон установил рогатки и на положенной на них палке развесил снятую одежду. От неё повалили пар и вонь болотной воды. Я пристроился ближе к огню, чтобы согреться. Достал из котелка совсем сухие полпайки хлеба, съел и сразу уснул.
Проснулся от сырости. Костер погас. Уже светало, но под ветвями сосен стоял еще полумрак. В прогалине между деревьями на меня смотрело по-осеннему хмурое небо. Стада косматых туч спешили куда-то на восток.
Брюки и гимнастерка за ночь высохли. Я неспеша оделся и двинулся дальше. Мучил голод. В одном месте мне попались несколько стеблей борщовника. Съел их, продолжая идти все в том же направлении, как мне казалось, — на юго-восток.
Вдруг до моего слуха донесся редкий перестук колес проходившего поезда и тотчас отдался эхом в лесу свисток паровоза. Я повернулся на звук и стал осторожно пробираться от дерева к дереву. Вскоре показался просвет, и я увидел конец состава из платформ для перевозки леса. На последней платформе из-за укрытия, сделанного из толстых бревен, угрожающе смотрело дуло пулемета.
Я отошел в глубь леса и стал размышлять, что делать дальше. По расположению железнодорожной линии я понял, что, двигаясь в прежнем направлении, я выйду на лесоразработки. Значит надо пересечь полотно и держать курс почти на юг. Это направление мне казалось заманчивым.
Теперь, когда лагерь остался позади, мне все чаще стала приходить мысль — пробраться на Украину. В детстве от бабушки я столько слышал рассказов об этой чудесной стране, что мне давно хотелось побывать там.
Было и еще одно обстоятельство, которое толкало меня пробраться на Украину. В лагере я встретил одного парня, который попал в плен в первые месяцы войны. По его рассказам, немцы в прошлом году были там просто олицетворением добродетели. И пленных-то они отпускали по домам, и с населением-то они обращались по-хорошему… Позже я понял, что так и было в некоторых местах Украины в первые месяцы войны. К зиме, однако, положение изменилось.
Присмотревшись и выбрав место подальше от будки, в полдень я благополучно пересек насыпь. Торопливо приближаясь к лесу, я успел заметить на полянке землянику. Уже из-за деревьев приполз обратно и насобирал полкотелка ягод. Потом снова углубился в лес. Набрел на ручеек. Разжег небольшой костер и вскипятил в котелке воду с ягодами. Проглотив, обжигаясь, компот, я лег и проспал до вечера.
Съеденные ягоды не утолили голода. Недалеко от ручья отыскал какие-то грибы. Сварил их полный котелок. На мое счастье, они оказались съедобными, и ночь я провел благополучно.
Следующее утро было ясным. Выпив кипятку с ягодами, я снова тронулся в путь.
Лес понемногу начал редеть, и вдруг я очутился на большой поляне. Осмотрелся. Справа заметил остатки разрушенного сооружения, подошел. Цементная площадка, защищенная с двух сторон стенами, была нагрета солнцем. Я присел, снял лапти и размотал намокшие от росы портянки. Меня стало знобить. Начинался знакомый приступ малярии.
Одно время мне казалось, что я избавился от этой хворобы. В лагере иногда давали какие-то желтые таблетки. Я принял их порядочно. Выменял с десяток на сигареты у одного курильщика. Они хранились у меня в подобранной на работе немецкой баночке, завернутой в промасленную бумагу.
Теперь болезнь вернулась. Видно, ползание по болоту не прошло даром. Я достал из сумки баночку, проглотил одну таблетку и бережно упаковал остальные. Я весь дрожал, стуча зубами. Накрылся с головой стеганкой, но это мало помогало, хотя солнце пекло сильно.