В сноске на той же странице мы читаем:
«„По ст. 1901, помещики, изобличенные в жестоком со своими крепостными обращении, сверх учреждения опек над ними и всеми населенными их имениями, лишаются права иметь в услужении своих крепостных людей и подвергаются заключению в смирительном доме“ на время от шести месяцев до трех лет. Всего в 1851 году в опеке состояло 200 дворянских имений за жестокое обращение их владельцев с крепостными».
Если принять во внимание сказанное выше о правах крепостных, то указанную цифру (200 семей) следует рассматривать, как ничтожную долю надводной части айсберга, не говоря уже о слабости наказания виновников.
Для подтверждения кажущегося пессимистическим вывода я приведу из книги вышеупомянутого автора (с. 238) некоторые сведения о состоянии суда того времени.
«Старый суд был одним из самых темных пятен дореформенной России. Взяточничество и вымогательство, произвол, лицеприятие, волокита и бесконечное хождение дел по инстанциям, судопроизводство под покровом канцелярской тайны (в отсутствии сторон) составляли его характерные черты. Для каждого сословия существовал отдельный суд с выборными, но невежественными и плохо оплачиваемыми судьями. Фактически „вершителями дел в судах были не судьи, а канцелярии судебных мест со всемогущественными секретарями во главе“ (Чубинский), ибо только они плавали как рыба в воде, в безбрежном бумажном море — неясных законов, запутанных инструкций и противоречивых решений высших инстанций. „В уголовных делах подсудимые годами ждали решения, и часто все это время томились под стражей; в гражданских делах стороны успевали иногда состариться, не дождавшись конца своей тяжбы“ (Чубинский). Карательная система была чрезвычайно жестокой; тяжелые уголовные наказания, как ссылка на каторгу или на поселение, обязательно сопровождались мучительными телесными наказаниями: наложением клейма, кнутом или плетью для лиц гражданского ведомства; палками, шпицрутенами или „кошками“ — для военных. Иногда эти жестокие телесные наказания означали в действительности мучительный вид смертной казни».
Автор книги «Россия в XIX веке» говорит дальше, что:
«Эпоха 60-х годов, проникнутая гуманными и либеральными стремлениями, разрушила мрачное и жестокое царство старого „суда“ и создала на месте его „суд скорый, правый, милостивый, равный для всех“».
Все это верно. Но если сделать скидку на утряску, на обточку деталей новой судебной машины, то можно прийти к выводу, что справедливый, гуманный суд на Руси действовал не более сорока лет. Срок, конечно, продолжительный, но недостаточный, чтобы человек мог избавиться от поселившегося в нем векового страха. Таким образом, пришедшие к власти большевики запустили свои когти в еще не зажившие раны.
Для удержания власти ленинский кагал постепенно ввел в свою систему самое худшее из средневековья, сдобрив все это новой приправой.
Исключая деспотов, большинство помещиков обязаны были все-таки кормить своих крепостных. Советская власть решила не утруждать себя такими предрассудками.
Нормальный помещик имел право (уже по закону 1846 г.) за некоторые проступки отправлять своих крепостных в «смирительные дома» на срок от двух недель до трех месяцев. При Сталине голодным крепостным за сбор колосьев на убранном поле давали минимум два года лагерей. Для людей с не совсем пролетарской биографией срок лагерей подскакивал до десяти лет.
Иван Грозный не располагал современными техническими возможностями, чтобы воспитывать детей на примере Павлика Морозова и извергать мощные водопады пропаганды на головы населения. Лживая, аморальная пропаганда коммунистов наравне с террором явилась основой их власти с первых же дней её существования.
Сталин однажды произнес фразу, которая объясняет все его самодурство: «Нет плохих тракторов — есть плохие трактористы». Такой подход ко всему сделал Сталина в его собственных глазах более непогрешимым, чем глава католической церкви. «Вся рота шагает не в ногу — один поручик шагает в ногу». Это сумасбродное правило он распространил на все.
Нет безалаберно устроенных колхозов — есть нерадивые колхозники и вредители!
Нет несуразно поставленной из-за партийной бюрократии промышленности и торговли — есть плохие директора, инженеры, рабочие и, конечно, саботажники и вредители!