Лекции читает главным образом зондерфюрер Бэте. Он говорит с сильным акцентом, но мысли излагает просто и ясно. Можно задавать любой вопрос. Правда, о создании настоящей русской армии ничего точного сказать он не может. По этому вопросу с большим оптимизмом говорит лейтенант Ритвегер, хотя изъясняется он через переводчика. Он предложил нам во время приветствия произносить клич «За Русь!». Его познания в русском языке весьма ограничены. Но он обещает ко времени создания РОА овладеть русским языком в совершенстве.
Вчера вечером зондерфюрер Бэте, закончив лекцию о Катынской трагедии, сообщил нам:
— Завтра утром прибывают казаки.
Он посмотрел в список курсантов и добавил:
— Пойдут на вокзал встречать их Любимов и Карпушин.
Сегодня после завтрака мы двинулись на вокзал. Январский день наступал медленно. За ночь выпало еще немало снегу, и развалины по обеим сторонам улицы, приняв более обтекаемую форму, напоминали каких-то сказочных чудищ, покрытых белыми саванами. Казалось, длинные шеренги привидений, больших и малых ждут сигнала, чтобы подняться в атаку.
Ближе к вокзалу навстречу стали попадаться неутомимые мальчишки с санками, везущие багаж какого-нибудь немца, важно шагавшего позади. Час был ранний и взрослые горожане еще не встречались.
На вокзале вошли в выбеленный барак. В одной половине его — зал ожидания, в другой — солдатенхейм.
Что хорошо у немцев — это их забота о военнослужащих. В каждом городе есть такие солдатские дома, где люди могут получить горячий напиток или закусить. У нас ничего подобного я не видел.
В это утро ни один поезд еще не приходил. В зале ожидания толпились военные. Можно было сразу отличить едущих в отпуск домой. У них большие чемоданы и веселые лица. Они нетерпеливо посматривают на часы.
Вот и отпусков в Красной армии что-то я не видел. Остатки разбитых частей отправляют на переформировку — и все.
Те, кто возвращается в свои части из госпиталей или из Германии, угрюмы и много курят.
Чтобы скоротать время, мы с Карпушиным, наведя справки о приходе поезда, пробрались в солдатенхейм. Здесь все тот же разговор: о Сталинграде. Это же слово я заметил и в немецкой газете, которую читал один унтер-офицер.
Мы выпили по чашке ячменного кофе и вышли на перрон. Он пустовал. Мороз загнал немцев в здание. У фонарного столба стоял молоденький ефрейтор с чемоданом у ног. Длинными затяжками он докуривал сигарету и мечтательно чему-то улыбался. Окинув взглядом его фигуру, я быстро понял причину его радости. Левый рукав его шинели был пришпилен булавкой, чтобы не болтался во время ходьбы. Этот уже отвоевался. Едет домой, наверное, из госпиталя. Мечтает о встрече со своею невестою или женою.
Наконец из морозной мглы в клубах пара показался обросший инеем паровоз. Поезд еще продолжал медленно двигаться, когда на подножке вагона в середине состава мы заметили военного в черной кубанке. Он спрыгнул и легко пробежал несколько шагов по ходу поезда. Следуя его примеру, таким же образом спрыгнули еще несколько военных, тоже в кубанках или папахах. Одеты все в немецкие шинели, иногда с меховым воротником или башлыком. У каждого за плечом — карабин. Только у первого через грудь на ремне висел немецкий автомат.
Поезд остановился. Остальные приехавшие степенно сошли по ступенькам и начали собираться вокруг казака с автоматом. Тот уже заметил нас и помахал нам рукою. Я не спускал с него глаз и рассматривал его. Среднего росту, крепко сбитый; из-под кубанки выбивается русый чуб; на плечах фельдфебельские погоны. Ноги обуты в хромовые сапоги со шпорами. Он улыбается нам своими серыми озорными глазами.
— Встречать нас пришли?.. Фельдфебель Шубин, — просто представляется он, протягивая мне руку.
Нас окружила вся группа приехавших. Они рассматривают эмблемы с буквами РОА на рукавах, расспрашивают о житье-бытье.
— Шнапсу дают немцы?
— А как жратва здесь?
— Бабы есть тут?
— Далеко до школы?
Я еле успевал отвечать. Карпушин был тоже перегружен вопросами. Чтобы не терять времени, я указал Шубину на часы. Мы направились к выходу. Немцы перед нашей ватагой почтительно расступались. Особое впечатление произвел рослый казак в малахае. Один офицер торопливо достал аппарат и сфотографировал его.
Город уже проснулся. Кое-где и на этой разбитой улице начали попадаться закутанные в платки и шали женщины. Они шли в одном и том же направлении, — наверное, к базару. Одной молодайке с накрытой полотенцем корзинкой казак в малахае шутливо преградил дорогу.