— Как здоровьице, Маша-Глаша? — весело затараторил он. — Неужто не признали?.. Это ж я, Вася!.. Разрешите вас проводить до хаты?
Та удивленно посматривала на чудного немца, робко улыбаясь. А казак еще что-то ей сказал тихо, отчего её щеки зардели, и она засмеялась.
Он догнал нас уже у кремля. Несколько казаков забрались каким-то образом на стену и оттуда перекликались со стоящими внизу.
— Стари-и-нный город! — восхищался один казак, покачивая головой. — Ишь ты, какой он — Смоленск!..
Шубин хотел уже всей компанией осматривать древние сооружения, но я его остановил. До обеда оставалось не так уж много времени, а нам надо было протопать еще с километр до уцелевших зданий на окраине, где находились курсы, и разместить приехавших по комнатам.
Как только мы прибыли на место, я отправился докладывать начальству. Но лейтенант Ритвегер с переводчиком уже спускались по лестнице. Я последовал за ними. Казаки уже успели построиться в две шеренги перед входом. Шубин в молодцевато сдвинутой набок кубанке подал команду «Смирно!» и, приблизившись четким шагом, позванивая шпорами, отрапортовал начальнику курсов о прибытии.
Ритвегер остался доволен, хотя разношерстное обмундирование вызвало на его лице гримасу.
— Здраст, казак! — мощным голосом крикнул он. — За Русь!
— Здравия желаем, господин лейтенант! — дружно ответили казаки.
Лицо начальника курсов посветлело. Он отдал приказание и к обеду нам выдали шнапса. Мы подняли тост за славное казачество.
Прибытие казаков внесло некоторое оживление в обстановку курсов. Все они приехали сюда с фронта, где в разных немецких частях принимали участие в боях. А Шубин недавно вышел из госпиталя после ранения. В перерывах между лекциями казаков обычно окружает группа курсантов. Расспросам нет конца. Судя по рассказам казаков, питание и жалование на фронте они получали наравне с немцами. Немецкие офицеры относились к ним очень хорошо.
Две комнаты, отведенные казакам, превратились в, своего рода, клуб, где курсанты засиживаются допоздна. Среди казаков есть один гармонист с русским баяном. Обычно он тихо начинает наигрывать какую-нибудь знакомую мелодию. Тут же его сосед по койке — Колесников — затягивает песню. Часто вспоминаем о том, как «Поехал казак на чужбину далеку на верном коне на своем вороном…» Следующие строки уже подхватывают несколько голосов. Песни собирают много слушателей. Иногда приходят немцы. Особенно частым гостем бывает один унтер-офицер, любящий песню про Стеньку Разина. Он и сам подлаживается и поет по-немецки. Как правило, он приносит сигареты или шнапс.
А Карпушин, считающий себя потомком запорожских казаков, любит украинские песни. Не дожидаясь гармониста, он, улучив момент затишья, затягивает песню — «Закувала зозуленька в саду на погости». Её поют так же дружно, как и ту, где «Казак умирает, друзей созывает и просит насыпать курган в головах».
Вчера, когда казаки пели «Ревела буря, дождь шумел…», началась воздушная тревога. Молоденький ефрейтор, появившийся в дверях, орал во все горло «Флигер алярм!» Его никто не слушал. Только еще громче Лукьянов с Колесниковым затянули следующий куплет:
Следующие строки подхватили так дружно, что бедный немец с открытым ртом попятился и скрылся за дверью. Никто из казаков и присутствующих курсантов на этот раз в бомбоубежище не спустился.
Под Сталинградом дела у немцев плохие. Их союзнички, итальянцы и румыны бегут, как зайцы. Об этом мне сообщил Тарасов. Он теперь — доверенное лицо Ритвегера. Есть некоторое сходство между ними и в фигурах (оба рослые, плечистые), и в характере.
Поручик Бурцев (из эмигрантов) уверен, что теперь Гитлер и его окружение поймут — на кого им нужно рассчитывать. Он говорит, что будет создан Комитет во главе с генералом Власовым. Про этого генерала я слышу впервые. Откуда у Бурцева такие сведения? Может быть, в городе у него есть знакомые? Правда, Шубин с двумя казаками тоже вечерами пропадают в городе, но по другим причинам. У Шубина в голове одни женщины. Даже слушая лекцию, он вычерчивает на бумаге голову какой-нибудь красавицы.
Бурцев — тоже хороший мужик. Он напоминает поручика Казанкина. Правда, у него нет ни малейших признаков армейской выправки. Он и команды подает, как типичный штатский. «Повернитесь направо, господа», — говорит он, точно просит одолжить карандаш или огня прикурить сигарету. Зато с ним интересно говорить. Он воевал в гражданскую войну и знает все перипетии отступления Деникина и сражений армии Врангеля.