«Восстаньте, падшие рабы!»
Немецкие армии повсюду отступают. В городе разместились прифронтовые отделы войск. Бобров с редакцией, говорят, переехал в Минск. Его место теперь занял редактор газеты из Орла — Октан. (Странная фамилия. Наверное, псевдоним.) Орличенко с ним знаком еще по Орлу.
Октан — неплохой оратор, но — демагог. Слишком уж предан немцам. Слова, что написаны на пряжках солдатских ремней (Гот мит унс), он произносит назидательно, с пафосом, указывая при этом пальцем вверх.
В том-то и дело, что нет с нами ни Бога, ни разума… Пришли с такой гордыней и вот теперь удирают, поджав хвосты.
Сбежал бургомистр городской управы Пилинога. Говорят, что прихватил с собою и кассу. И где только немцы достают таких жуликов?
Полковник Кузьмин окончательно спился. Его отстранили от должности и отправят в какой-то специальный лагерь. Мне его жаль. Очень хороший, простой человек. Душевный. Участвовал в гражданской войне. Такой мог бы принести много пользы Освободительному движению. Теперь он находит забвенье только в спирте. Интересно, где они с Карловым его достают? Наверное, имеют знакомого немца на складе.
Военнослужащие батальона «Висла» получили новое обмундирование. Наконец-то! Люди почувствовали некоторую надежду и переходы к партизанам в этом батальоне значительно сократились. Но все-таки настроение у всех неважное. Это и понятно.
О генерале Власове ничего не слышно и это действует удручающе. В газетах, что мы получаем из Берлина, по этому вопросу нет никаких сведений.
Несколько дней провел в Глусске. Там теперь стоит немецкий гарнизон. Встречался с начальником полиции, который участвовал в бою под деревней Нижние Устерхи. Судя по его рассказам, партизанское движение после Сталинграда сильно возросло. Люди добровольно теперь уходят в лес, чтобы иметь хорошую репутацию к приходу Красной армии. Он тоже ругает немцев и не верит, что на фронте дела выправятся. В лесу под Козловичами снова стоит несколько отрядов, но у немцев уже нет сил, чтобы их оттуда выкурить. Этого и следовало ожидать.
Меня направили в Дуриничи для пропаганды среди населения, чтобы вербовать добровольцев в русские батальоны. Откровенно говоря, мое участие в вербовке носит чисто символический характер. Полученная от Карлова инструкция, по которой я должен произносить речи («В этой войне не может быть нейтральных… Кто не с нами — тот против нас»), здесь совершенно не нужна. «Вербовка», по существу, сводится просто к мобилизации. Все идет по установленному трафарету. Деревню оцепляют, людей сгоняют к школе или к дому старосты и отбирают мужчин, годных к воинской службе. Мне кажется, эта глупая затея ничего доброго нам не принесет.
Ну хорошо… Мы отправим их под конвоем в Бобруйск. Там они пройдут медицинскую комиссию и здоровых зачислят в армию. А потом?.. Потом, получив оружие, большинство из них перебежит к партизанам. Вот и все.
Подобное мероприятие считалось бы нормальным, если бы действовало русское правительство. Да не сейчас, а в сорок втором году! (Впрочем, будь сформировано правительство — не было бы такого катастрофического положения на фронте. Война уже давно бы окончилась.) А теперь Красная армия подошла уже к Жлобину и скоро она будет здесь. Как таких простых вещей не понимают ни Янецкий, ни Зеленовский, ни Карлов? Впрочем пьяница Карлов никогда большим умом не отличался, а теперь он окончательно потонул в спирте.
Мы с фельдшером делаем все возможное, чтобы как-то амортизировать это непродуманное мероприятие. Мужчинам, у которых семьи, выдаем справки, где указывается, что по состоянию здоровья они не пригодны к воинской службе. В нашем диагнозе туберкулез чередуется с пороком сердца. А в Топорках я предупредил старосту накануне, что завтра назначается собрание. Пусть потом поступают, как знают.
В назначенный день в Топорках все мужчины ушли в лес. Мы с фельдшером немного пошумели для порядка, а потом жена старосты и нам, и солдатам поднесла по чарке самогону, и мы возвратились в Дуриничи.
«Завтра… Это будет завтра утром…»
Слух пополз от писарей и из Особого отдела.
Я спрашивал денщика капитана Зеленовского. Он, конечно, знал, в чем дело, но не сказал мне. Только ухмыльнулся.
Сегодня рано утром все подразделения полка подняли по тревоге. Нас привели в проход между двумя крепостными валами. Колонну повернули лицом к противоположному рву. Вскоре из-за поворота показался грузовик. На бортах по обе стороны сидели жандармы Зеленовского. Стволы карабинов были направлены вниз.