Правда, и те, кто позднее взял в свои руки уже поднятое знамя свободы, оказались, особенно, в трудный момент, не на высоте положения. В их действиях с самого начала было больше донкихотства, чем здравого смысла, и многие из доверивших им свои судьбы, пошли лишь на пополнение дальних островов ГУЛага.
В книге полковника Кромиади («За землю, за волю», стр. 160) есть упоминание, что до покушения на Гитлера «Генерал Власов определял конец войны к середине… 46-го года». Интересно, по каким критериям, исключая гадание на кофейной гуще, генерал приходил к такому заключению?
Когда армия так потрепана и деморализована, как была немецкая армия уже в начале 1944 года; когда её псевдокомандующий потерял остатки рассудка — тогда вступает в силу геометрическая прогрессия.
Это правило становится еще более действительным, если учесть некоторые особенности наступления советских войск.
а) Многие из мужчин призывного возраста (советская статистика хрущевского периода определяет их количество в десять миллионов), оставшиеся в свое время на оккупированной территории, вступили к концу 1943 года в партизанские соединения.
б) По известным всем причинам пополнения для партизан поступали и из добровольческих формирований, иногда в составе целой бригады.
Весь этот контингент, как и партизаны «диких» отрядов по инструкции из Москвы к началу 1944 года был уже тщательно проверен и каталогизирован (см. книгу «Война в тылу врага» Г. Линькова и др.). Каждый из таких людей был предупрежден, что только стойкостью, упорством в бою он может заслужить себе прощение.
По мере продвижения фронта на запад многие партизанские соединения вместе с освобожденными пленными лагерей вливались в состав советских армий и дрались упорно, с беззаветной храбростью, не щадя жизни, увлекая своим примером других. Конечно, не одни бывшие партизаны «диких» отрядов, бывшие добровольцы восточных формирований и бывшие пленные сражались так в конце войны, когда ненависть против Гитлера достигла своего апогея и когда победа над врагом была уже так близка, но вышеупомянутая категория составляла значительную часть, особенно в крупных сражениях (см. книгу «Без вести пропавшие» Ст. Злобина).
(Потом лорд Николас Бетелл, в поисках любой уловки, чтобы как-то оправдать подлые действия своих соотечественников, будет объяснять героизм и благородство советских воинов только высоким патриотизмом и считать, что такой пример должен вызвать угрызения совести у тех, кто, особенно, в заключительную фазу войны, оказались по другую сторону. На что можно сказать следующее: если бы тот же лорд Бетелл пожил хотя бы несколько лет под сталинским гнетом — он тоже, при первой возможности, взялся бы за оружие и в сумерках жизни, как и подавляющее большинство воинов РОА, мог бы лишь гореть от стыда за англичан и американцев, которые двадцать веков спустя взяли на себя гнусную роль Иуды.)
К вышесказанному следует добавить, что к весне 1944 года большая часть территории Советского Союза была уже освобождена от немцев. Многие промышленные предприятия на Украине и в Донбассе были восстановлены и введены в строй, тогда как промышленные объекты Германии, сильно поврежденные или разрушенные союзной авиацией, остановились или работали вполнакала.
Если прибавить к этому высадку союзных армий в Нормандии, успех, который превзошел все ожидания, то становится совершенно непонятным — как можно было рассчитывать на продолжение войны до 1946 года? (Судя по воспоминаниям маршала Чуйкова, Берлин мог быть взят еще в феврале 1945 года. Этого не случилось только из-за нерасторопности «верховного стратега».)
Сейчас, тридцать пять лет спустя после отгремевших событий, все чаще возникает роковой вопрос: разумно ли было в заключительную фазу войны принять предложение Гиммлера и приступить к организации Комитета Освобождения Народов России и к формированию РОА?
Да! Это нужно было делать! Чтобы показать деспоту, что, если он может любыми методами удерживать власть и глумиться над народом, то и народ волен не стесняться в выборе средств для уничтожения тирании.
Но при формировании армии в создавшейся обстановке следовало одновременно думать и о её спасении.
Командир волен погибнуть вместе со своим тонущим кораблем. Он не вправе требовать того же от своего экипажа.
В свое время генерал Врангель находился в сравнительно тяжелом положении. Тем не менее, он позаботился об эвакуации своей армии! И не в последнюю минуту он подумал об этом! А ведь он был барон, а не выходец из народа!