- И ты ими занялся? - с некоторой долей снисходительности спросил Пожаров.
Об этой стороне деятельности Беляева Пожаров не знал. Закрытость в этом деле у Беляева была абсолютной. И теперь Беляев понял, затеяв этот спор, что был близок к тому, чтоб открыться Пожарову, что он, Беляев, дело обучения бездарных, но состоятельных студентов поставил на научную основу. На Беляева работали и сами горцы, выполнявшие лишь техническую работу, и более или менее талантливые, но нищие студенты. Все имело свою таксу: и зачет, и экзамен, и курсовая...
- У меня своих забот хватает, чтобы я занимался еще разными оболтусами, - достаточно равнодушным тоном ответил Беляев.
Пожаров взглянул на часы и в это время раздался звонок в дверь. Приехал шофер отца и привез елку, завернутую в плотную бумагу и обвязанную бечевкой. В прихожей приятно запахло хвоей. Когда шофер ушел, Пожаров вопросительно посмотрел сначала на завернутую елку, похожую формой на кипарис, потом на Беляева и спросил:
- Нарядим?
- Давай нарядим.
Поставили елку в ведро с песком, за которым сбегал к детской песочнице во дворе Беляев. Сначала расчистил снег, затем надолбил совком мерзлого песку. Елочные игрушки были в трех коробках, которые Пожаров достал с антресолей. Еще в одной коробке лежали лампочки с серебристыми отражателями. Елка оказалась густой, с толстыми иголками и, поэтому, очень колючей. Чтобы она не качалась и вдруг не упала, ее привязали веревками к трубе и к шкафу.
Несколько одурманенные запахами хвойного леса, друзья, окончательно установив и закрепив елку, отошли в сторону полюбоваться ею. Все споры и разговоры, казалось, были забыты. Что-то с елкой пришло такое, чего не было весь год, и все разговоры, да и все дела показались в сравнении с этой красавицей мизерными. Друзья сели на диван и некоторое время молчаливо смотрели на нее. На душе вдруг стало хорошо.
Беляев открыл одну из коробок и увидел лежавшие сверху яркие разноцветные флажки.
- Давай их сначала повесим! - сказал он, беря эти флажки и во всю ширину распахнутых рук растягивая их на веревке, на которую они были нанизаны.
Пожаров сосредоточенно задумался, потом сказал:
- Нет. Сначала лампочки.
И Беляев согласился.
Пожаров встал на стул и стал закреплять гирлянду лампочек, подаваемую ему другом, на верхних ветках елки.
Беляев громко засмеялся. Без причины.
- Что это ты? - спросил Пожаров.
- Вспомнил... Помнишь, что в Китае и сам император, и все его подданные - китайцы.
- Конечно, помню.
- Откуда это? - спросил Беляев. Пожаров застыл с вытянутой рукой, в которой была очередная лампочка с прищепкой.
- Уже не помню, - сознался он.
- Эх ты! Это же "Снежная королева"!
- При чем здесь китайцы? - пожал плечами Пожаров.
- Да, действительно, при чем здесь китайцы? - повторил вопрос Беляев и продолжил: - Разумеется, это "Соловей", а не "Снежная королева"! Вот что значит с детства воспитываться на одной и той же книжке. Вся книжка называется "Снежная королева", но в этой книжке помещено много сказок Андерсена, и начинается книжка сказкой "Соловей", с этих самых китайцев начинается, но я всегда считал, что и китайцы относятся к "Снежной королеве"...
- А как "Снежная королева" начинается? спросил Пожаров, прицепляя к новой ветке лампочку.
- Кажется, что-то про тролля в начале говорится...
- А про Кая и Герду что там говорится? - спросил Пожаров.
Беляев минуту вспоминал, пока с полной отчетливостью не вспомнил:
- Кай сказал Герде, что ему разрешили покататься с мальчишками на большой площади. И он один побежал туда. Там катались толпы детей. Самые смелые цеплялись за крестьянские сани и отъезжали довольно далеко. Кай увидел большие белые сани, которые выехали на площадь и сделали большой круг. Сидящий в них обернулся на Кая и подмигнул ему, чтобы он цеплялся и ехал за этими санями. И понесли его белые сани за город...
Пожаров, стоя на стуле, застыл весь внимание.
Беляев говорил:
- Кай, испугался, что так далеко укатил и пытался отцепиться от белых саней, но ему не удавалось. Снег взвивался кругами, закручивался в воронки, в метельные туманности. Уже нельзя было разобрать - где сани, где снег, где деревья. Вдруг как бы все стихло, а закрученный в туманность снег превратился в великолепную красавицу, сходящую с саней. И шлейф ее белой длинной шубки превращался в снег, а снег - в шубку. Снежная королева - а это была она - подхватила мальчика, прижала к себе, и расцеловала. Холодом повеяло на Кая от этого поцелуя. Снежная королева поцеловала его еще раз и вознеслась с ним в холодную туманность, в небеса... И у Кая сердце стало ледяным, - закончил Беляев.
- А тебя не целовала Снежная королева? - спросил Пожаров.
Беляев вздрогнул, услышав за спиною голос:
- С наступающим Новым годом!
Он обернулся и увидел Деда мороза. Это вернулся с работы отец Пожарова и нацепил для удивления маску. Когда он снял маску, было заметно, что на работе он уже немного выпил.
- Великолепная елка, - сказал он и, подумав, предложил: - Так, пока суть да дело, пока не пришла хозяйка, мы сейчас чего-нибудь организуем, а? и он подмигнул Беляеву.
Когда отец вышел, Пожаров слез со стула и последние лампочки прикрепил к нижним веткам. Беляев нерешительно, как-то боком подошел к нему, кашлянул и сказал:
- Как-то неудобно...
- Чего неудобного-то?! - удивился Пожаров, приглаживая волосы.
- Все-таки... Да и к Комарову пора двигать...
- Пора, - со вздохом произнес Пожаров. - А там эти... - он помолчал и закончил: - Вера и Лиза.
- Ты думаешь, они придут?
- Приползут.
- После того, что...
- Им наплевать! - воодушевился Пожаров. - Ты представить себе не можешь степень наглости этих барышень! Куда нам с тобой. Ты-то иногда прешь, как бульдозер, но они - истинные танки! Вообще, у женщин несколько иное понятие о такте, приличии... Потом, они же не к тебе со мною идут, а к Светке. Их же Светка пригласила, своих подруг, черт бы их побрал! - довольно-таки громко произнес Пожаров и оглянулся.
В дверях стоял отец с тремя рюмками и бутылкой коньяка.
- Кого это ты, Анатолий, поминаешь? - спросил он.
- Да-аа, - протянул Пожаров, - подружек одних...
Отец поставил рюмки и бутылку на стол, снял пиджак, оправил жилет и сел на стул.
- Вот что, ребятки, - сказал он, провел ладонью по лысой голове, открыл бутылку и принялся наливать в рюмки. - Забудьте вы всех этих подружек, забудьте сегодня обо всем и вспомните, что в пределах вечности это ничто. Грядет Новый год, лучший праздник на свете! Поэтому поднимем тост за жизнь, за то, что мы живы и здоровы! Согласны?
- Хорошо! - воскликнул Пожаров.
- Прекрасно! - добавил Беляев.
Выпив, Беляев прищурил глаза и резко выдохнул.
- Прикажете лимончик? - спросил отец и сказал сыну: - Толя, я забыл, там на холодильнике приготовил...
Пожаров принес с кухни нарезанный лимон.
- Какая сегодня великолепная погода! - сказал отец. - Небо сейчас все в звездах, а днем великолепно сияло солнце. Удивляюсь вам, ребята, как это вы можете сидеть в комнате.
- Мы не сидим, мы елку наряжаем, - сказал Беляев.
Отец подумал о чем-то своем, налил еще по рюмке и, поднимая свою, сказал:
- Не знаю почему, но под Новый год никогда не хочется спать. Сегодня с утра, сижу у себя за столом на работе, просматриваю бумаги и спать не хочется. Удивительно, а ведь вчера читал до двух ночи...
- Что же ты читал? - спросил Пожаров.
- Что я могу читать?
- Что?
- "Войну и мир"... Пожалуй, ничего более художественного и более значительного на свете не написано...
Выпили, закусили лимоном. Беляев чувствовал, как приятная теплота и душевная сладость разливается по телу.
- Очень вам благодарен за угощение! - вдруг сказал он. - Но нам пора уходить.
- В компанию?
- В компашку, в компашку, - сказал Пожаров и, оглядев себя, сказал: Надо еще переодеться. Когда он вышел, отец спросил: