Беляев на мгновенье оторвался от строк, осмотрелся и вновь погрузился в чтение:
"...когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса. И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом; и дано им семь труб..."
На этом месте текст оборвался.
У Беляева выступила испарина на лбу и было такое ощущение, что в мозгу произошла какая-то подвижка, словно приоткрылась тайная часть этого мозга, соприкоснулась с явной, коммуникабельной, чтобы продемонстрировать свои сверхъестественные способности, свою фотографическую память. Может быть, там еще есть память историческая и генетическая?
Как бы расшевелить и вызвать эту память?!
Беляев отпил пива и потянулся за новым раком.
Глава XXVII
Звери созданы по образу и подобию людей? Или люди - по образу и подобию зверей? Смотри: бежит собака, у нее, как и у человека, глаза, уши, рот... Смотри и думай. Если человеку дать рога, то это уже будет черт знает что черт! Рога - это ум. С умом в царство Божее не допускают. Нужно сделаться, как дети... Если не сделаетесь, как дети, не войдете в царство Божее. Уйти в детский возраст. А зачем уходить, если вот они - дети.
Беляев закрыл Библию, потянулся и посмотрел в окно. Шел снег. В комнате было светло. Из-за двери слышались монотонные звуки флейты. Это играл Коля. Он ходил в музыкальную школу.
Беляев подумал, что человек - это флейта, как дунешь, так и прозвучит. Значит, чтобы войти в царство Божее, нужно стать флейтой, то есть сжечь свой ум. Наличие ума отличает взрослого от ребенка. То же можно сказать и о животном. Смотри: бежит собака, у нее нет ума, одни рефлексы. Куда бежит собака? В царство Божее. Бог не любит конкурентов, то есть не любит ум. А тот, кто наделен умом, кто он есть? Бог! Либо подобие и образ его. Стало быть, противоречие! Чтобы войти в царство небесное, нужно распрощаться с умом, просто-напросто сойти с ума. Но это значит распрощаться с образом и подобием.
И так во всем! Видимая логика оказывается в итоге схоластикой, бессмыслицей. Наивных принимают, умных отвергают!
Но где этот приемный пункт?
На кладбище? В крематории? В церкви?
Во сне. Во сне жизни, и во сне смерти.
Флейта уже действовала на нервы.
В комнату заглянул четырехлетний Юра, сказал:
- Папа, тебя зовет мама.
Беляев отвлекся от размышлений, взглянул на Юру, у которого в руках был молоток и сплющенный металлический грузовичок.
Лиза лежала на диване. На лбу у нее была влажная тряпка.
- Голова раскалывается, - сказала она. - Посмотри там суп.
Беляев поплелся на кухню. Снял крышку с кастрюли. Мясо закипало, поднималась пена. Беляев принялся снимать ее большой ложкой и смывать под струей горячей воды в раковине, располагавшейся рядом с плитой. Он снимал пену и думал о предстоящем Новом годе. Должен был приехать Комаров и привезти елку. Беляев послал его с доверенностью прямо в лесничество.
На кухне появился восьмилетний Миша с гирляндой елочных лампочек, провод с вилкой тянулся по полу.
- Папа, давай распутаем, - сказал он, протягивая Беляеву клубок из проволок и лампочек.
- А где Саша? - спросил Беляев.
- За хлебом пошел.
- Тогда иди к Коле.
- Я хочу с тобой.
- Ты видишь, я же занят, - сказал Беляев.
- Чем?
- Думаю.
- А ты думай и распутывай лампочки, - сказал Миша.
Сняв пену, Беляев убавил огонь и накрыл кастрюлю крышкой, но не плотно, а оставив щель. Беляев в задумчивости взглянул на Мишу, и ему не захотелось возвращаться в детство. А если бы и захотелось, то он не смог бы этого сделать. Его жизнью управляет кто-то другой, а не герой Евангелий, и не персонажи Библии... Он это чувствовал, но пока не мог сформулировать.
Когда он распутывал с Мишей гирлянду, пришел Саша с хлебом.
- Я ирисок купил на сдачу! - воскликнул он.
- Дай мне! - обрадованно попросил Миша.
- Нет. Мы их на елку повесим, - сказал Саша серьезно, положил сумку с хлебом на стол, а кулек с ирисками унес с собой.
Беляев посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд на Мишу и подумал: да ведь это же какие-то фантомы, и Миша, и Саша, и Юра, который колотит по грузовику молотком, и Коля, мучающий флейту, и он сам, Беляев, и Лиза, и множество, множество им подобных.
Разбуженная материя. Кто ее будил? Не Беляев же с Лизой разбудили ее, лишь кое-какое участие принимали, самое минимальное, механическое. Созидательная работа шла помимо их воли и сознания. С ума можно сойти! И войти в царство Божее. Самый обычный и радостный путь без эфемерных усилий. Тот, кто вступил, обречен на сумасшествие. Но ни на что не может повлиять.
Наконец-то замолкла флейта и через некоторое время на кухне появился Коля.
- Коля, - сказал Коля, - давай в шахматы сыграем.
Коля теперь называл Беляева "Колей", это случилось после того, как с ним повстречался офицер, доказавший, что он, офицер, и есть его отец.
- Сыграй с Сашей, - сказал Беляев.
- Он не хочет, - сказал Коля. - Он собирается пересаживать рыбок в новый аквариум.
- Сыграй со мной, - сказал Миша.
- Чего с тобой играть! Детский мат в четыре хода...
Миша угрюмо уставился на лампочки, а Коля, подумав, ушел с кухни.
Беляев задумчиво уставился на струйку пара, витавшую над кастрюлей.
Бегущая собака, ангелы, Бог, снег и Новый год... Все можно понять, объяснить, но ничего нельзя изменить, нельзя затормозить развитие живой ткани.
Беляев перевел взгляд на пластиковую белую поверхность кухонного стола, по которой не спеша шествовал таракан с длинными усами. Таракан, словно почувствовав взгляд Беляева, изменил маршрут (он шел к хлебнице) и ускорил шаг, чтобы скрыться за тарелкой. Этот таракан понравился Беляеву своим экстерьером. Красивый был таракан.
Подумав, Беляев зашел к Лизе, сел рядом.
- Закипело мясо? - слабым голосом спросила она.
Беляев кивнул и положил свою руку ей на грудь. Раздался звонок в дверь. Вздохнув, Беляев пошел открывать. Но его опередил Коля. Это Комаров притащил елку.
- Привет! - воскликнул Комаров, привалил елку к стене, снял запотевшие от перепада температур очки и принялся протирать их.
- Хороша! - сказал Беляев, оглядывая обтянутую шпагатом елку.
- В потолок упрется, - проговорил Коля. - Надо будет подпиливать.
- Это мы могем! - сказал Комаров. - Отпилим, поставим, укрепим. Крест есть?
- Могильный? - с усмешкой спросил Беляев.
- Могильный рановато, - сказал Комаров, надевая очки. - Елочный крест.
- Он на антресолях, - сказал Коля. - Я сейчас достану.
- Нет я! - выбегая из комнаты со стулом, сказал Юра.
Беляев уставился на Комарова и спросил:
- А ты знаешь, когда мне понадобится могильный крест?
Комаров рассмеялся и сказал:
- Об этом знает только рогатый!
Юра взобрался на стул и протянул ручки к антресолям. Коля подошел к нему сзади и пощекотал. Юра залился смехом. Миша оттер Колю и снял Юру со стула, а сам пошел за лестницей-стремянкой, принеся которую, полез за елочным крестом на антресоли, но не нашел его там. Тогда его заменил десятилетний Саша. Он проворно подтянулся с лестницы и сам взобрался на антресоли и исчез в их темном провале.