— Да уж, Константин Антонович — врезали мы сегодня тевтонам, — улыбнулся Андрей контр — адмиралу. — Но ликовать пока рано — Турция после такой оплеухи наверняка вступит в войну. Так что можно ожидать из Ставки не только орденов, но и отставки, извините за каламбур.
— Да бросьте! Какой вы пессимист! Я, конечно, помню телеграммы запрещающие нам любые активные действия, но ведь сегодня напали именно на нас…
— Пока это дойдёт до Верховного, великий князь вполне может напринимать решений на эмоциях, а потом из упрямства и нежелания признать свою неправоту… Ну вы понимаете?
К тому же, подождём вестей из-под Новороссийска.
— Вот, кстати, Андрей Августович, я признаю, что вы три раза угадали с тем, где появится противник: Севастополь — само собой, Одесса — вполне вероятно, но Феодосия и Новороссийск? Почему не Ялта и Сухум, например? Ладно, с Феодосией опять попали в цель, хоть и не понимаю как, но с какой стати вы так уверены на предмет Новороссийска?
Нда, — подумалось Киселёву, — «Штирлиц понял, что был на грани провала…». Палево конкретное…
— Ну, то, что Керченский пролив забросать минами — первое дело для противника, мне объяснять не надо, надеюсь? Причём сделать это должен наиболее быстроходный корабль. И сильный. Так что заодно и ближайший наш порт в негодность привести весьма кстати будет. Я где-то ошибаюсь?
«Бреслау» действительно ставил мины в проливе. Забегая вперёд, можно отметить, что на этом заграждении в первые же сутки подорвались два русских парохода: «Ялта» и «Казбек».
После постановки крейсер фрегаттен — капитана Кеттнера направился именно к Новороссийску, на поддержку минного крейсера «Берк», который должен был уже обстреливать порт…
Однако «поддерживать» было уже некого: «Берк» подошёл на место операции на рассвете, и его командир сразу понял, что угодил в ловушку из которой не уйти.
Из гавани навстречу показались четыре русских миноносца типа «Капитан Сакен», а, вслед за ними и большой крейсер. Таких у России на Чёрном море имелось только два, и любой из них имел полную возможность не только раздавить артиллерией гибрид миноносца и канлодки, каковым турецкий минный крейсер являлся, но и догнать его в открытом море. А тут ещё и миноносцы…
«Берк» принял бы с такими бой один на один, но против четырёх, да ещё и при приближающемся крейсере, шансов не было никаких.
«Лейтенант Шестаков» и «Капитан Сакен» достаточно быстро нагнали турецкий корабль, и стали исколачивать его снарядами, «Капитан — лейтенант Баранов» присоединился к товарищам через четверть часа, а тут уже подоспел и «Кагул» (бывший «Очаков»). Тут уже счёт пошёл на минуты — шестидюймовые пушки крейсера очень быстро разломали захромавший «Берк», и, когда «Бреслау» подходил к месту боя, всё уже было кончено: русские миноносцы подбирали из волн последних турецких моряков.
Ввязываться в поединок с русским шеститысячником для немецкого лёгкого крейсера было верхом наглости и самонадеянности — на девяносто шесть килограммов бортового залпа германца «Кагул» отвечал более чем тремястами из своих шестидюймовок. И это только из шестидюймовок. Ещё имелись шесть семидесятипятимиллиметровых пушек на борт…
Кеттнер благоразумно предпочёл не связываться со столь грозным противником. Благо что скорость новейшего немецкого крейсера позволяла не только оторваться от преследования, но и даже обойти преследователя по достаточно большой дуге.
«Бреслау» ушёл.
Он оказался единственным германо — турецким кораблём, уцелевшим в сегодняшней операции…
«… — Только не дайте себя убить…» — всплыло в голове Андрея, когда эскадра возвращалась в Северную бухту. — Типа «я — эльф». Не совсем, конечно, но гарантирована беспроблемная, в плане здоровья жизнь на протяжении нескольких десятков лет…
И вот тут начинаешь понимать тех самых эльфов, что сторонились людских проблем в классической фентези…
И себя понимать начинаешь. Причём в этом понимании нет ничего принципиально нового со времён Адама: Жить хочется, умирать не хочется. Но иногда приходится.
Однако, когда знаешь, что смерть неизбежность, всё-таки как-то легче принять её и в бою, а вот когда тебе, как и эльфам, гарантирована если и не вечная, то, во всяком случае, долгая жизнь… Рвёшься в бой уже не с таким геройским настроением — тебе есть, что терять. Вернее — ты потеряешь значительно больше остальных…
К чести Киселёва надо сказать, что подобные мысли посетили его исключительно после боя. Но и даже после этого мурашки дружными рядами промаршировали по его спине. В горячке сражения не особо пришлось задумываться, что мог натворить дурной снаряд, прилетевший достаточно удачно. Для немцев удачно… Брр!..
— Ваше превосходительство! — прервал мысли адмирала подошедший флаг — капитан Кетлинский. — С крейсеров передали, что из воды принято более четырёхсот немцев. Точно е количество будет известно позже.
— Спасибо, Казимир Филиппович, подумайте пока, куда мы пристроим пленных в Севастополе, — ещё не закончив фразу, Андрей уже понял, что спорол очередной косяк…
— А разве это наши проблемы? — сделал круглые глаза каперанг. — Сдадим их гарнизону, а там уж пусть сухопутное начальство решает кого в госпиталь, кого на гауптвахту…
— Это понятно, — стал выкручиваться Андрей. — Но есть ли у сухопутных достаточные возможности, чтобы разместить сразу такое количество взятых в плен? Поэтому и предлагаю подумать над резервным вариантом.
— Слушаюсь, ваше превосходительство! — недоумение Кетлинского поуменьшилось только самую малость, но продолжать пререкаться с командующим он не рискнул. — Да! Покровский сообщил, что в числе принятых на борт сам адмирал Сушон. Возможно вы захотите с ним встретиться?
— Давайте сначала вернёмся в Севастополь, — слегка раздражённо ответил Эбергард, — узнаем о состоянии здоровья немецкого адмирала… Да и то не в первую очередь. Нам ещё со Ставкой связываться, отчитываться перед ней о событиях сегодняшних ночи и утра… Так что отставить заботу о пленных — вы мне сегодня понадобитесь как раз по самым злободневным вопросам…
Броненосцы втянулись в Северную бухту под громыхание салюта, которым не преминули одарить победителей, как брандвахтенный «Георгий Вобедоносец», так и береговые батареи. Слава Богу, что на берегу хватило ума отрубить ток на крепостном заграждении, и эскадра вернулась «домой» без сюрпризов в виде минных пробоин. «Евстафию» и «Иоанну Златоусту» и так путь был только один — в док. По несколько подводных пробоин за время боя оба первых мателота бригады схлопотали.
Да и раненых на борту у того и другого хватало. И позаботиться в первую очередь следовало о них, а не о вынутых из воды тевтонцах. Русское гостеприимство тоже свои пределы имеет.
Так что госпитали, в первую очередь примут своих, а если кто из немцев «не дотерпит» — значит, не повезло…
Но Андрея волновало сейчас не это. Вернее, это, конечно, тоже волновало, но в первую очередь, когда прошла горячка боя, думалось всё-таки о НЕЙ.
Ждёт ли она сейчас у Графской пристани вместе с половиной населения Севастополя?
С Елизаветой Андрей познакомился через две недели после появления в этом мире. Те, кто отправил его сюда не обманули: с первых же дней номинально пятидесятивосьмилетний адмирал стал чувствовать себя чуть ли не юношей. Внешне он, конечно помолодел весьма скромно — разгладились кое где морщины на лице, пропала некоторая возрастная обрюзглость кожи, но главное, что изменилось общее самочувствие. Уже в свои реальные сорок лет в «том мире» Киселёв потихоньку стал ощущать, что не мальчик: то там кольнёт, то здесь «скрипнет»… Ну то есть вообще ощущать периодически, что внутри туловища имеются некоторые внутренние органы. И они не всегда были довольны тем, что съел и выпил хозяин организма. И сколько съел и выпил.
А тут — реально забылось, что вся эта «начинка» вообще существует.