Бывший красноармеец и рыцарский оруженосец помнил, что рано или поздно крестоносцы доберутся до этих мест. Значит, можно вместо бессмысленного путешествия навстречу измотанным армиям божьих паломников просто ждать. А, когда христово воинство появиться, перебежать, спустившись со стены. Выглядел план неплохо. По-крайней мере, риск заполучить стрелу от разъезда своих же снижался.
Пригодько честно готовился: припас веревку, насушил сухарей. Купил на первую и пока единственную плату, полученную у толстого Кюшюра, главы своего отряда, шерстяную накидку, которую носили православные армяне. Так его посчитают своим и мусульмане, в войсках которых хватало чернобородых наемников, и католики, набиравшие проводников как раз из бывших жителей Византии.
Захар потер уставшие глаза. Кюшюр, старый вояка из аскера самого эмира Баги-зияна, мог появиться на стенах в любой момент. Одного из новичков, толстогубого обормота, уже отхлестали кнутом за то, что заснул к утру. Блюдут дисциплину азиаты! Ан ведь, все равно, пройди влево или вправо на один-два пролета стрелы и обязательно найдешь прикорнувшего бойца.
У Северных ворот послышались крики.
Пригодько насторожился.
Гул, начавшийся где-то вдали, катился по кварталам. Двери домов, калитки, ворота распахивались. Почтенные отцы семейств, подпоясываясь на ходу, бежали, шушукаясь на ходу с соседями, карабкались на городские стены, зажигали факелы. Из двери, ведущей в караулку, выскочил полуодетый Кюшюр.
Сквернословя и почесываясь, тучный немолодой воин быстрым шагом прошелся по галерее стены, заглянул в кадку с дождевой водой, проверил на месте ли пуки стрел и копий. За командиром на стену выбежали и остальные ополченцы. Всего – двенадцать вчерашних пахарей и ремесленников.
– Что случилось? – спросил Захар.
Кюшюр на секунду остановился и удивленно посмотрел на своего сторожа.
– Аллах порази тех тугодумов, кто решил, что ишак может стать боевым конем! – старик замахнулся кулаком на Захара.
Тучный, но невысокий он едва дотягивался до плеча красноармейца, но всегда, при случае, не упускал возможности подчеркнуть, что в отряде он единственный, кто может считаться "настоящим" воином. Возможно, толстяк подсознательно чувствовал угрозу в молчаливом рослом "армянине", возможно, недолюбливал почитателя "пятого пророка".
Захар при виде кулака склонил голову, набычившись. Но тюрок не довел удар, остановив сжатые костяшки пальцев в сантиметре от челюсти.
– Не бойся, декханин! Не буду я тебя лупить, – он повернулся к остальным ополченцам, торопливо напяливавшим на себя амуницию и разбирающих копья. – Посмотрите на этого олуха! Весь город шумит, а наш сторож не знает ничего! Видать, снова пытался подсмотреть, как Фюиза панталоны стирает.
У стены ютился дом долговязого Арама, местного золотаря. Жена его, измотанная и высушенная жизнью старуха, подрабатывала тем, что стирала для богатых горожанок, посещающих недалекие бани.
Стражи захихикали. Толстяк важно ушел обратно в башню. Через пару минут его голос уже послышался с верхнего яруса.
Захар развернулся и всмотрелся в темень холмов. То тут, то там появились россыпи факелов. Крики у Северных ворот сменились гулом собравшейся на стенах толпы.
К городу подошли христиане.
6.
– Откуда? – этот вопрос Костя задал Тоболю сразу, как только открыл глаза.
Чертыхающийся Игорь, крутя в руках усыпанную каменьями саблю, вопроса не услышал. Пришлось повторить. Игорь буквально взорвался криком:
– Твою мать! Извините, Наталья Алексеевна… Куда ж вы меня затянули то?! Я ж обо всем подумал – о кладах, бандитах, контрабанде. Все варианты… Только сказочку, что вы по временам прыгаете, в расклад не брал, – он потрогал заточку клинка, крякнул при виде выступившей на пальце крови. – Меня Улугбек Карлович просветил… Это ж пипец какой-то.
Малышев приподнялся.
Он лежал в коридоре, перед дверью, ведущей в провал Большого Хо. Рядом суетилась девушка в яркой ветровке. Она поила из кубка того самого паренька, что сражался вместе с Костей против исчадья подземелий. Около паренька лежало пять или шесть неподвижных тел в доспехах, парализованные бабкой-богиней крестоносцы и мятежники посвященные. У самой стены Наталья Алексеевна и Сомохов перевязывали… Костя всмотрелся и поперхнулся. Мама и товарищ занимались тем, что перевязывали того самого чернокожего урода, что отправил их в пасть чудовища!
– Да вы что?! – зашипел Костя. – Пустите меня! Зарублю гада!