Инанна меж тем приблизилась к Наталье Алексеевне, все еще утешающей всхлипывающую Кати.
– Ведь сколько горестей могли мы избежать, если бы не отдавали судьбы мира в руки мужчин?
Трескучий голос старухи, необычные слова чужого, но понятного языка лишь оттенили неправильность происходящего. Сомохов попробовал встрять со своим объяснением, но хозяйка Э-кура все тем же жестом указала непрошенному гостю, что не хочет ничего слышать. Она прошаркала до края ямы, потом обернулась к Наталье Алексеевне, как будто продолжая давний разговор:
– Я привезла его сюда еще совсем несмышленышем, – бабулька свела ладони, показывая размер. – Таким вот… Малюсеньким.
Туша убитой рептилии не вязалась с образом домашнего любимца.
Голос старухи не останавливался, он тек, потрескивая и хрипя, вещая и завораживая. Сияние осветительных панелей в глазах Малышева начало сливаться в хоровод, в переливающийся круг, кольцо над головой застывшего Сомохова.
Богиня жаловалась… Негромко… Протяжно и пугающе. Она вспоминала эпизоды из жизни "своего Хо", и все, что она говорила, всплывало в сознании каждого находившегося в комнате. Врывалось в мозг расплывчатыми чужими картинками, обрывками ощущений, запахов, звуков и чувств.
Исчезло все, что не входило в переливы этого тембра: стены, потолок, пол, зев коридора. Да и сама фигура Инанны подернулась еле приметной пеленой, начала расплываться и дрожать. Сквозь очертания старухи все явственнее проступала вставшая на задние лапы гигантская пантера, яростно хлещущая хвостом по блестящим чешуйчатым бокам, клацающая пастью.
Озноб, пробежавший по телу, не снял это наваждение – лишь усилил. Ужас сцепил ноги. В головах Малышева, Сомохова, Тоболя заныло, заенчило осознание, что им не совладать с тем, что собирается обрушиться и отомстить обидчикам. Будто сами стены приготовились наказать тех, кто посмел бросить вызов давним властителям этой земли.
Замычала сквозь зубы вцепившаяся крест-накрест в собственные плечи Кати. Наталья Алексеевна всхлипнула. Она попробовала сказать что-то, но голос сорвался, потух.
На плечи навалилась тяжесть, сгибая спину в непривычный поклон. Костя зарычал от ощущения собственного бессилия.
Звякнула, падая на пол, ненужная секира. Автомат Тоболя повис в безвольных руках.
– Молю вас, простите нас, ради бога, – голос матери донесся до Малышева будто через вату.
Наталья Алексеевна, стоя на коленях, плакала.
Старуха-богиня дернулась, будто от удара. Она осунулась, наваждение исчезло.
– Дети, – это слово еле слышно выдохнули узко сжатые губы.
Инанна сгорбилась, отошла и уселась на скамью.
Чернокожий гигант, невесть как сбросивший путы, как нашкодивший котенок, ластился к коленям госпожи, но та, казалось, не замечала никого.
– Мы… – начал было Сомохов.
Но слова извинения застряли в горле. Археолог запнулся и умолк.
Зато начала речь старуха:
– Давно… Давным-давно… В Старом городе он сказал мне, что лучшее, что разумный – да, да – так и сказал "разумный", так вот, лучшее, что разумный человек можешь сделать, это простить… С него все смеялись… Он тогда вернулся с Парванакры и ходил по землям Синая… Ходил и говорил, говорил много, но все больше скатывался на чушь… Так казалось старшим… Перворожденные, посвященные, полукровки и галла, даже глупые смертные подсаживались к Нему и уходили чуть погодя… Его слушали, но мало кто мог услышать… Ничья земля, моя земля… Он мне очень нравился, этот милый блаженный. Сколько раз мы спорили, говорили и спорили, – она закашлялась, прервав мысль, оборвав образ. – У меня он был в безопасности… Да, у меня он был в безопасности…
Она склонила голову, всматриваясь в незримые видения:
– Как-то я сказала, что пока еще никто не отменил принцип Старших… Воздастся каждому. "Око за око". Он пошутил, что для того и пришел, чтобы переписать каноны… Как же мы тогда смеялись. Было весело и легко… Все смеялись… А он пошел к городу Храмов и сделал это. Положил конец вражде… Одним… собой всех и… примирил, – бабушка раскачивалась на шаткой скамье, упершись неподвижным тусклым взглядом в стену. – Одна жертва, как искупление для всех. Для всех, кто еще остался… Я помню…
Она вскинулась, иссушенные руки протянулись вперед, выискивая нечто незримое.
– Я помню это… Как тогда неправы были Старшие… Я тогда поцапалась с этим полудурком Эн-лилем… Как же никто этого не понял? Ведь, так просто! Кто-то должен был остановиться первым… Должен был… отложить меч и подставить другую щеку – так, да? Или нет?