На просеке трава вымахала в пояс. Стал ее Науменко сбивать, чтобы от змей уберечься и обзор расширить, и так увлекся, что, вроде немцев, бдительность потерял. А те заметили шевеление травы, стрельнули на всякий случай. Не удержался смертельно раненный пулеметчик, крикнул. Фрицы решили, что русская разведка перед ними, раненого можно в плен забрать. Кинулись к просеке кто в чем был.
— Подпустить ближе! Не стрелять! — тихо подал команду Малышкин.
Метров пятьдесят не успели добежать, тогда Малышкин дал первую очередь. Охотников срезали в мгновение ока. После этого фашисты и в траншее долго не задержались. Убежали кто в чем, иные и нательные рубашки не успели натянуть. К удивлению Малышкина, фрицы и хутор проскочили на рысях, дальше еще быстрее побежали. «Не демонстрируют ли паническое бегство, чтобы подвести роту под перекрестный огонь?» — забеспокоился капитан и придержал солдат, но немцы драпали не напрасно — слева густыми цепями наступала какая-то свежая, на диво многолюдная часть.
7. Мина над головой
Малышкин опустил бинокль и начал постукивать кулаком по кулаку. Он всегда делал так при раздражении и досаде. Досадовать же, понимал Иванов, командиру роты было на что: фашисты укрепились на возвышенности, роте надо было сближаться с ними по низине. Обойти бы их и ударить с фланга, но там другие наступать должны, и хорошо, если поднимутся на взгорье вовремя. Скорее всего, соседи «припозднятся», и тогда неизвестно, сколько человек останется от только что пополненной роты. Чтобы сохранить людей, капитан чуть-чуть сманеврировал, послал их не прямо, а левее, по высохшему, заросшему камышом и осокой болоту. Это должно сократить потери, но намного ли?
За дни отдыха и формировки Малышкин отоспался. Светло-карие глаза его не портила воспаленная краснота, лицо было чисто выбрито, из-под воротника гимнастерки выглядывал белоснежный воротничок. Хорошо начищенные сапоги смотрелись почти новенькими. О них и о воротничке позаботился Иванов — с пополнением в роту прибыли сержанты и даже старшие сержанты, от былого отделения остался один он, и Малышкин взял его к себе ординарцем.
Рота шла по болоту, и по шевелению камышей было видно, что два взвода идут не параллельно, а расходятся в стороны.
— Потеряли ориентиры, черти, — постучал капитан правым кулаком по левому и приказал: — Беги соедини их, и пусть не теряют друг друга из виду.
— Есть, товарищ капитан!
Чтобы быстрее выполнить приказ, Иванов пошел не к болоту, а, спрямляя угол, двинулся сначала ржаным, потом картофельным полем. Пули засвистели над головой — бил пулемет — еще во ржи, а на картошке привязался снайпер. Рядом глубокая борозда, в ней можно с головой укрыться, но едва шевельнулся, почувствовал ветерок от пролетевшей мимо пули, за спиной раздался хлопок. «Засек, гад! Разрывными бьет!» — заныло в сердце. Втиснулся в борозду так, что каска надвинулась на глаза, нос уткнулся в землю и замер. Если бы возвращался к капитану после выполнения приказа, лежал бы долго, а теперь нельзя — не соединятся взводы, весь бой нарушится.
Чуть приподнялся, подтянул одну ногу и опять носом в землю от свиста близкой пули. «Следит! И следить будет, пока не убьет! Что делать-то?» Скосил глаза на болото. Одна перебежка до него. Вскочить и — в камыши, пусть там поищет. Гришка сам из снайперки не стрелял, но в руках держать приходилось. Знал, что ее прицел как подзорная труба, и там, на горе, снайпер только того и ждет, когда он приподнимется и побежит. Нельзя вскакивать, нельзя бежать, нельзя даже шевелиться. Надо ждать, когда у снайпера устанут глаза, когда он отвлечется.
На вытянутой руке автоматом шевельнул ботву. Не стрельнул! Еще раз сделал то же движение. Опять нет выстрела. Поверил, что прикончил, или ловит? Лучше еще повременить чуть-чуть, совсем немного — береженого бог бережет. Надо! Надо!
Обостренным опасностью слухом уловил редкие одиночные выстрелы, однако свиста пуль не услышал. Дождался следующих. Куда-то стреляет, но не по нему. Пополз. Осторожно, боясь шевельнуть верхушки ботвы. Всего ничего и прополз с несколькими остановками, а нырнул в осоку и стал ловить воздух широко раскрытым и пересохшим ртом.
Отдышался и вперед. Командира взвода нашел быстро. Передал приказ. Обратно пошел болотом. Скрытый от вражеских глаз высокой травой, шел вольно, радовался еще одному везению: по всем статьям выходило лежать ему мертвым или раненым, а он и приказ выполнил, и сам целехонек. И вообще молодец: от Острова почти до Балв дошел. Еще радовался и хвалил себя, а мина, выпущенная из немецкого миномета, уже достигла своей высшей точки, перевернулась и понеслась вниз. Она падала отвесно, почти на него, и он не услышал ни ее воя, ни даже тихого шуршания. Разорвалась, свалила наземь.