Наконец, если такой разговор действительно был и велся со стороны Ельцина вполне серьезно, — что тут такого? Человек действительно вправе был подумать о своей безопасности. Всего лишь три с половиной месяца назад, во время путча, он чудом избежал ареста.
Итак, свершилось великое историческое событие — распалась империя, просуществовавшая, если отсчитывать от 1922 года, почти семьдесят лет, если же брать в расчет Российскую империю, предшественницу СССР, — столетия. Что ощущали люди в тот исключительный исторический момент? Гордились ли тем, что им довелось стать участниками тех исторических событий (как писал Тютчев, «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые. Его позвали всеблагие как собеседника на пир»)? На мой исполненный некоторого пафоса вопрос Гайдар отвечает довольно прозаически, сразу же «заземляет» разговор:
− Понимаете, распад территорий, разделение территорий — это всегда трагедия. Поэтому сказать, что ты этим гордишься… Это ведь просто жизненная трагедия. Масса семей оказывается разделенными. Масса людей оказывается живущими в странах, которые теперь считаются чужими. Я горжусь другим, — что тогда удалось избежать масштабной гражданской войны по югославскому сценарию, да к тому же в ядерной стране. Вот этим я действительно горжусь. И считаю, что это было сделано правильно, что это спасло нашу страну от возможных гибельных потрясений.
− Но это вы сегодня гордитесь. А что вы чувствовали в тот момент?
− Было ощущение, что мы делаем то, что надо. Если ядерная сверхдержава де-факто уже не существует, потому что утрачены все основные элементы государственности, то ее лучше мирно и легально распустить. Было ощущение огромной ответственности, которую все, кто участвуют в этом процессе, берут на себя. И в этой связи было чувство тревоги, — как все это будет утверждено, претворено в жизнь.
Кстати, насчет возможных и даже, пожалуй, неминуемых потрясениях постоянно предупреждал в ту пору Горбачев. Он, например, напоминал, что границы между республиками прочерчены совершенно произвольно, так что на любом участке они кем угодно могут быть оспорены.
− Границ внутри государства (Советского Союза. — О.М.) нет. У нас административные границы, — говорил Горбачев как раз 8 декабря в интервью Украинскому телевидению. — Никому в голову не приходило какие-то пограничные столбы забивать. Больше того, семьдесят процентов границ между республиками обозначены решениями райисполкомов, сельсоветов. Вот таковы мы. Почему так было? А нам они (границы. — О.М.) не нужны были… Почему они нам не нужны были? Да потому, что мы считали это некоей условностью — только для хозяйственной деятельности.
В самом деле, можно лишь удивляться как чуду, что при распаде Союза не возникло крупномасштабной кровавой борьбы за каждый клочок «несправедливо отторгнутой» территории.
О том, как маялся и метался в те дни Горбачев, хорошие свидетельства оставили опять-таки его помощники. В частности, подробные записи тех дней находим в дневнике Анатолия Черняева.
«6 декабря
…После Обращения к парламентариям (Украины. — О.М.) он (Горбачев. — О.М.) заставил меня писать «Обращение к гражданам Украины». Целый вечер сидели у него + Яковлев и Ревенко, который… возражал против самого такого акта: «будет иметь обратное значение», «перебор», «вы уже не раз все сказали» и т. д. Его поддерживал Яковлев. Я отстаивал «желательность» и исходил не из возможного результата (он очевиден), а из потребностей Горбачева. Он сделал ставку… У него отняли все: «управлять экономикой», «руководить руководителями», влиять на прессу… Осталась идея Союзного единения. И он — ее символ и проповедник. Иначе ему просто нечего делать… И это видно по его распорядку дня. Он ищет всяких встреч — со своими и иностранцами. Чуть ли не каждый день дает интервью, выходит к журналистам после заседаний и т. д. Часами просиживает с собеседниками, от которых можно что-то ждать: то с Егором Яковлевым, то с А. Н. Яковлевым, то с Грачевым и Черняевым, то с Шеварднадзе…
Сочинив «Обращение к гражданам Украины», превратившееся в заявление, от которого он наутро тоже отказался (и я, переменив свою точку зрения, убедил его, что не надо), сели в том же составе готовиться к его встрече с Ельциным (накануне завтрашней встречи тройки «славянских президентов» в Минске). Проигрывания вариантов не получилось… Он вяло слушал, а потом понуждал «прослушивать» его монологи. И ничего нового — аргументы, аргументы в пользу Союза. Их десятки, и все разумные и неопровержимые… Рефрен: если не пойдут на Союз, я ухожу, мне места не остается. И рядом план: созвать Госсовет, Съезд народных депутатов + обратиться прямо «К народу» (через ТВ)… И потребовать плебисцита: вы за Союз или нет? Все это иллюзии. И Съезд не соберешь, и плебисцит не проведешь, если республики не захотят. Да и кто будет оплачивать? И кто будет реализовывать, если даже «да»? Ведь уже «реальность», что реальная власть в руках элит: кравчуков, ельциных, бурбулисов.