И так везде. Пустые прилавки. Бесконечные очереди. За всем… Талоны, на которые в действительности ничего купить нельзя.
До беспрецедентно низкой отметки — 289, 6 тонн — сократился золотой запас (для сравнения: трижды проклятое царское правительство в тяжелейшей ситуации войны оставило своему преемнику — Временному правительству — 1300 тонн золота). Этих крох уже не хватало на покрытие самых неотложных потребностей страны.
Столь же катастрофичным было положение с валютными резервами. Из справки, предоставленной правительству Внешэкономбанком:
«В связи с крайним обострением платежной ситуации страна в течение года неоднократно оказывалась на грани неплатежеспособности ввиду недостатка ликвидных ресурсов в свободно конвертируемой валюте, о чем неоднократно докладывалось руководству страны.
В конце октября 1991 года ликвидные ресурсы были полностью исчерпаны, в связи с чем Внешэкономбанк СССР был вынужден приостановить все платежи за границу, за исключением платежей по обслуживанию внешнего долга…
…К концу второй декады ноября ликвидных валютных ресурсов ожидается недостаточно даже для выполнения безусловных обязательств государства, и страна может быть объявлена неплатежеспособной».
В справке также говорилось, что в связи с недостатком валюты банк, среди прочих источников, использовал находившиеся на его счетах «средства валютных фондов предприятий, организаций, республик и местных органов власти». Почему-то умалчивалось, что использовались еще и деньги простых граждан.
Егор Гайдар:
«Итак, последний год своего правления коммунисты закончили тем самым, с чего начали 74 года назад, — реквизицией валютных счетов предприятий, организаций и граждан, хранившихся во Внешэкономбанке.
В общем, нет ни хлеба, ни золота. И нет возможности платить по кредитам. А новых ждать неоткуда. Потрясающим сюрпризом для меня это не явилось, и все же до прихода в правительство оставались какие-то иллюзии, надежды, что, может, дела чуть лучше, чем кажется, что есть тайные, подкожные резервы. Но нет, ничего нет!»
Вернемся, однако, к обсуждению Беловежского соглашения в российском парламенте 12 декабря 1991 года. В целом депутаты отнеслись к Соглашению благожелательно. Высказывались лишь мелкие замечания, причем их авторы, несмотря на свою сдержанную критику, как правило, призывали ратифицировать обсуждаемый документ. В поддержку Соглашения выступили восемнадцать парламентских фракций.
Против него высказался только Сергей Бабурин (депутатская группа «Россия»), заявивший, что «Соглашение превращает Россию в экономическую кормушку для других республик». При этом он выразил сочувствие августовским путчистам: они, мол, «шли на Голгофу ради спасения Союза».
Ну, прямо не путчисты, а святые апостолы.
В результате поименного голосования постановление о ратификации было принято подавляющим большинством голосов. Против проголосовали лишь шестеро: тот же Бабурин, Исаков, Константинов, Полозков, Лысов, Павлов. Полозков и Лысов вскоре исчезнут с политической сцены, остальные же четверо войдут в состав наиболее оголтелой антиельцинской оппозиции, которая в конце концов приведет страну к кровавому октябрю 1993 года.
ПРИЗРАК «ТЮРКСКОГО» СОЮЗА
«Сепаратные» действия трех республик — России, Украины и Белоруссии, — предпринятые ими в Беловежье, были, конечно, рискованными. Среди прочего, рискованными еще и потому, что наносили «обиду» другим республикам: как так, с нами не посоветовались, даже не проинформировали о том, что собираются делать! Да за кого они нас считают! «Обида» могла вылиться во что угодно. Оказавшиеся «вне игры» республики могли поддержать Горбачева в его противостоянии «сепаратистам». Или создать собственные «региональные» союзы. Трудно представить, чтобы такой союз появился на Кавказе: Армения и Азербайджан конфликтовали из-за Карабаха, Грузия вообще ни с кем не хотела союзничать. Но республики Средней Азии и Казахстан в принципе, наверное, вполне могли бы объединиться.
Кравчук утверждает: и ему, и Ельцину было хорошо известно, что эти республики действительно, без особой огласки, ведут переговоры о создании «тюркского» союза — так называемой центральноазиатской конфедерации, — в качестве ответа на учреждение «славянского» сообщества.