23 апреля цена канистры бензина в Литве подскочила до 25 рублей (при госцене — восемь рублей), 24 апреля — до 50 рублей.
25 апреля из-за нехватки горючего в Вильнюсе на 30 процентов было сокращено количество автобусов междугородных и пригородных маршрутов. Не на полную мощность стали работать десятки предприятий.
Налаживалась и блокада «с моря». Союзные власти заявили, что только они вправе решать, какие грузы могут быть пропущены через таможню клайпедского порта.
Московские санкции были восприняты в Литве вполне серьезно, хотя и без особой паники. Уже в день их введения, 17 апреля, вице-премьер Ромуальдас Озолас признал, что ограничения поставок нефти и газа создадут значительные трудности для литовской экономики — запасов сырой нефти и газа в республике хватит лишь на две недели, запасов бензина и дизельного топлива — на месяц.
19 апреля ситуацию, возникшую в связи с введением санкций, обсудило литовское правительство. Среди прочего, оно обратило внимание на то, что блокада Литвы ударит не только по самой Литве, но и по другим регионам, по экономике всего Союза. Так, в результате остановки завода в Мажейкяе Литва будет терять 600 тысяч рублей в день, в то время как СССР — два с половиной миллиона рублей. Сорок процентов электроэнергии, производимой на ТЭЦ в Электренае, уходит за пределы республики, однако теперь Литва будет вынуждена всю ее оставлять у себя (запасов мазута, на котором она работает — а он производится все в том же Мажейкяе, — хватит на месяц). Соседняя с Литвой Калининградская область обеспечивает себя электроэнергией только на двадцать процентов, остальные восемьдесят получает из Литвы или через Литву. В Литве действуют около ста предприятий союзного подчинения. Теперь республика будет не в состоянии обеспечить их энергией. По решению правительства, армейские части, дислоцированные на территории Литвы, отныне также не будут получать электроэнергию и топливо…
Стали приниматься меры, чтобы разорвать «нефтяную» блокаду. Вопреки Москве, было принято решение реконструировать Клайпедский порт, чтобы он был способен принимать нефть и нефтепродукты из-за рубежа.
Еще один защитный шаг, уже совместный с другими прибалтийскими республиками — правительства Литвы, Латвии и Эстонии подписали соглашение об экономическом сотрудничестве, в том числе — о создании Балтийского рынка. Предусматривалось также образование Финансового фонда балтийских республик. Среди его целей — оказание взаимной помощи при возникновении чрезвычайных обстоятельств. Такие обстоятельства в Литве как раз и возникли…
Ситуация, однако, становилась, все сложнее. И в речах некоторых литовских деятелей все же стали появляться панические нотки.
Альгирдас Бразаускас, ставший к этому времени еще одним вице-премьером Литвы, выступая 25 апреля в ее Верховном Совете, так описывал ситуацию:
−… Сахар завозим, соль, маргарин, я говорю только о самых необходимых продуктах. Эти товары у нас есть на два месяца — на май и июнь. Более тяжелое положение с растительным маслом, которое нам практически перестала поставлять Украина. На вчерашний вечер уже не работало семь с половиной тысяч рабочих. В связи с нехваткой сырья без работы на 1 мая могут остаться 35 тысяч… В сельском хозяйстве уже тысячами простаивают тракторы и автомобили — не только из-за нехватки горючего, но и из-за отсутствия запчастей… И последнее — строительная индустрия. Вопрос стоит очень остро. Мы не получаем металлическую арматуру, и все запасы идут к концу. 1 мая начнется остановка домостроительных комбинатов. Я ни в коей мере не могу назвать эти действия ограничениями, это настоящая блокада по всем каналам…
Вспоминалась ли в этот момент Бразаускасу его мартовская беседа с Горбачевым, когда союзный президент предупредил его: «Придете с протянутой рукой!»
Предпринимала Литва и попытки «примирения» с Центром, каких-то переговоров с ним (разумеется, не имея в виду отказываться от главного — от независимости). Литовские депутаты попытались встретиться с членом Президентского совета Примаковым, который, как считалось, отвечал за выработку «литовской» политики Центра. Однако, по словам Ландсбергиса, этот демарш закончился «неуважительным с его (Примакова. — О.М.) стороны предложением посланникам возвращаться обратно в Литву и исполнять то, что велит Москва».