Добродетель далеко не обязывает нас к нищете, и бережливость, на которой она усиленно настаивает, есть только известный путь к преуспеянию. В самом деле, она не дозволит нам низкими и подлыми средствами, обманывая и обирая окружающих, сколотить, так сказать, несметные богатства. Следствием, как это можно видеть, всегда оказывается либо разбазаривание оных манером столь же отвратительным, как и тот, которым они были приобретены, либо утрата оных во имя той справедливости, что мы попрали, их добывая, либо попадание к ним в рабство. Последний из всех случаев есть самый скверный. Едва ли существует ремесло или занятие, которое не обеспечило бы с избытком усердного труженика. Докопавшись до сути дела, мы обнаружим, что скромные приобретения, добытые трудолюбием и честностью, приносят более счастья, чем вся та пожива, какой могут облагодетельствовать нас обман, грабеж и насилие.
Нет нужды множить примеры, везде мы видим, что добродетель потакает нам в угождении нашим страстям и остерегает от их извращения. Что она всегда следствие мудрости, подобно тому, как счастье всегда пребудет следствием добродетели.
Порок обманывает нас видимостью блага, добродетель же предоставляет его на деле. Доброе имя, услады, богатство объявляются единственно под ее водительством. Порок расшаркивается перед нами, как царедворец, он льстит, сулит и предает. Добродетель сдержаннее, она не обольщается нами при шапочном знакомстве; но если мы покажем себя достойными ее благосклонности, она всегда будет щедра на нее.
И собственные ее защитники вывели ее злой каргой! Изобразили каким-то тираном, требующим почти невозможного, и возбраняющим все то, от чего почти невозможно удержаться. Ту-то самую добродетель, что развратные умы силились высмеять, а злонравные софисты — представить столь противной нашей житейской выгоде; тогда как наказы ее просты, и бремя ее легко; она велит нам быть счастливыми, и не более того, и не воспрещает ничего, кроме погибели. Коротко говоря, ее пути — это пути радости, и они для жизни мирной[72].
КАПИТАНУ ГЕРКУЛЕСУ ВИНЕГАРУ[74]
«Борец», суббота, 26 января, 1739—1740
Dixero quid si fortu jocosius, hoc mihi juris Cum venia dabis.
Дорогой сэр! Недавно вы поразили мир двумя весьма обстоятельными (чтобы не сказать — скучными) очерками, посвященными добродетели. Кто бы мог ожидать и кому под силу вынести столь благочестивые и высоконравственные речи из уст капитана Винегара?
«Quis tuleri Gracchos de seditione querentes»[75].
Было бы скорее в вашем духе принять противоположную сторону и нанести последний удар сей даме, чья нагота, кажется, так прельщала Платона. Не знаю, доставило бы ей удовольствие являться обнаженною в нашем прохладном климате, но уверен, что своих приверженцев она всегда разоблачит донага.
Милорд Бэкон, которого я почитаю мыслителем несколько более значительным, чем вы, был столь далек от искушения определить истинную добродетель (а тогда, позвольте заверить вас, ее положение было куда прочнее нынешнего), что рискнул предложить лишь ее тень. Он советовал людям носить маски тех добродетелей, что были ближе всего к их порокам: скупцу изображать бережливость, моту — щедрость, трусу — смирение, сорвиголове — доблесть и далее в том же роде.
Так рассуждает мудрый человек, который знает жизнь и как ее прожить. С такой духовной пищи человек крепнет. Это не химерическая доктрина, заморившая голодом всех своих адептов, попахивающая романтической бочкой Диогена, и недалек день, когда она истощит нас до того, что мы будем рады жить и в бочке.
Здесь я не стану нападать на первую часть вашей апологии добродетели, где вы рассуждаете о том свете. Предмет этот, надеюсь, уже вполне удовлетворительно разобрали некоторые современные вольнодумцы. Не могу, впрочем, не отметить, сколь уместно вы употребляете в этой связи слово «греза». И ежели вы имеете желание и далее грезить или же разговаривать во сне, чем, по нашему полному убеждению, вы и занимаетесь в вышеупомянутом очерке, я ни в коем случае не стану будить вас. Опьяняйтесь в свое удовольствие, добрый капитан, но не распространяйте свои опиаты в народе, ибо, ежели вы сделаете это, я всегда применю должное противоядие. Меня не напугает ваш клуб, чьей смехотворной и чудодейственной силе «credat Judoes Apella, non ego»[76].
72
Это высказывание почти буквально перекликается с названием проповеди Р. Саута «Пути мудрости — пути приятные». В «Путешествии в загробный мир и прочее» (оно писалось примерно в это время) по дороге, ведущей к Добродетели, дороге приветливой и «привлекательной своими красотами», идет совсем немного народу, все толпами ломятся на «скверную дорогу», что ведет к Величию (разумелось ложное величие — погоня за преходящей славой, коварной властью, непрочным богатством). Просветителю Филдингу такой выбор представлялся извращением ума и воли. Положительный взгляд на величие он высказал в поэме «О подлинном величии» (непременно включающем добродетель), напечатанной в трехтомнике его сочинений (1743).
74
Оппозиционный «Борец», четырехполосная газета, выходившая трижды в неделю, издавался от имени «капитана Геркулеса Винегара». «Капитан» рекомендовался блюстителем нравов и искоренителем зла. Драчливый нрав газеты отзывался уже в имени «издателя»: Геркулес, всюду наводящий «порядок» («олимпийским Скалозубом» назвал его А. Герцен); Винегар (уксус; желчный характер), тогдашний рефери на боксерских боях, он хлыстом отваживал лезущих на арену зрителей. Сложнее вопрос с «капитаном». В «Дневнике путешествия в Лиссабон» (1754) Филдинг заметит: «…это слово имеет столько разных значений, что связать с ним что-либо определенное чрезвычайно трудно… это, пожалуй, глава или хозяин группы людей, ибо будь то рота солдат, команда матросов или шайка разбойников, человек, возглавляющий их, зовется капитаном». Действительно, есть «капитан» в «Джонатане Уайлде» (бандит Джозеф Блейк, ему была «посвящена» баллада Свифта), «капитаном» величался грабитель Макхит в «Опере нищего» Д. Гея, показания «капитана Флэша» (бандита Т. Льюиса) помогли Филдингу-судье в 1750 г. разоблачить шайку уличных грабителей, были вынесенные на титулы книг пиратствующие капитаны у Дефо, и, несомненно, чем-то объяснялось то обстоятельство, что «капитанами» титуловали себя известные «криминальные» писатели Джон Стивенс, Александр Смит и Чарлз Джонсон. Наконец, одиозной была фигура «прикормленного» капитана («а led captain»), обычно отставного военного, нахлебника в доме сельского сквайра. Этот герой безобразничает в сцене травли пастора Адамса гончими и затем за обедом у сквайра («Джозеф Эндрюс»).
Газета «Борец» продержалась около трех лет (первый номер вышел 15 ноября 1739), сотрудничество в ней Филдинга продолжалось по июнь 1741 г., написал он не менее 64 передовиц.
75
«Разве терпимо, когда мятежом возмущаются Гракхи?»
Ювенал. Сатиры, И, 24. Пер. Д. С. Недовича.