Только после хирурга, то бишь аптекаря, дух вправе подойти к колесу и вытянуть один-единственный билет; впрочем, Фортуна посмотрит сквозь пальцы, если ее любимчики потянут и три и даже четыре билета. Я сам видел, как один комичный субъект[122] выхватил целую пачку на выбор: епископ, генерал, член Тайного Совета, актер, поэт-лауреат; первые три он вернул, а с двумя другими удалился, светясь улыбкой.
В каждом билете были выставлены два и более пунктов, причем их условия тасовались таким образом, чтобы по возможности уравнять жребии.
На одном значилось:
Граф
Богатство
Здоровье
Тревоги
На другом:
Сапожник
Недуги
Добродушие
На третьем:
Поэт
Высокомерие
Самодовольство
На четвертом:
Генерал
Почет
Огорчения
На пятом:
Сельский домик
Счастливая любовь
На шестом:
Карета шестерней
Слабосильный муж-ревнивец
На седьмом:
Премьер-министр
Бесчестье
На восьмом:
Патриот
Слава
На девятом:
Философ
Бедность
Душевный покой
На десятом:
Купец
Богатство
Хлопоты
В самом деле, хорошее и плохое здесь так перемешано, что я бы растерялся, какой билет брать. Упомяну, что на каждом билете указывалось, свяжет ли себя обладатель оного супружеством или пребудет в безбрачии, причем супружеский жребий был отмечен парой ветвистых рогов.
Перед нашим уходом аптекарь велел принять рвотное, и мы тотчас избавились от всех земных страстей, пелена упала с наших глаз, как содействием Венеры освободился от нее Эней у Вергилия, и мы взглянули окрест прозревшими очами. И если прежде мы втайне завидовали духам, то теперь мы сострадали их участи и не могли отвести глаз от прекрасной долины, вдруг открывшейся перед нами, куда и устремились со всей поспешностью. По пути мы встретили несколько донельзя удрученных духов, но на расспросы у нас уже не было времени.
Наконец мы подошли к вратам Элизиума. Несметная толпа духов ожидала здесь прохода, и кого-то впускали, а кто-то получал от ворот поворот, потому что каждого строго допрашивал привратник, в ком я скоро признал преславного судью Миноса[123].
ГЛАВА VII
Пробравшись поближе к вратам, я слышал, как домогающиеся Элизиума заявляют свои права. Один в числе прочих оснований выставил какую-то больницу, осыпанную его щедротами, на что Минос ответствовал: — Хвастун! — и не пустил его. Другой объявил, что всю жизнь строго соблюдал посты и, по существу, не выходил из церкви, а также отрекомендовался ярым ненавистником порока, коего никогда и никому не спускал, сам же будто бы ни разу не запятнав себя блудом, пьянством, обжорством и иным непотребством. Он даже собственного сына лишил наследства, когда у того завелся незаконный ребенок.
— В самом деле? — сказал Минос. — Так отправляйтесь на землю и заведите себе еще одного. Столь бессердечному негодяю тут делать нечего. — От такой обиды многие, весьма уверенно напиравшие, повернулись со словами «уж если этому отказали, то и нам рассчитывать не на что» и вслед за отверженным отправились на землю, ибо таков удел всех, кого не допустили в Элизиум: им предстоит дополнительно очиститься, если, конечно, они не закоренелые злодеи — тех отгоняют к задней калитке, и там они валятся в преисподнюю.
Следующий дух, приблизившись, сообщил, что прожил свою жизнь ни хорошо ни плохо: едва достигнув совершеннолетия, он посвятил себя изучению разных редкостей, в особенности же его занимали бабочки, которых он собрал великое множество. Минос презрительно оттолкнул его, даже не удостоив ответом[124].
122
Постоянная на протяжении полутора десятка лет жертва сатирических нападок Филдинга — актер и драматург Колли Сиббер (1671–1757).
123
В царстве Плутона суд вершили Минос, Эак и Радамант. Согласно Платону, Эак судил европейцев, Радамант — азиатов, а Минос решал сомнительные случаи.