Фредерик нетерпеливо выбежал на улицу, чтобы сменить масло.
Кристина взглянула на Зейна, слегка наморщив лоб, но улыбнулась, будто точно знала, почему Зейн привез машину, которая нуждалась в замене масла.
В голове Вайноны роились вопросы, но прежде чем она успела их задать, Кристина сказала:
— Вы как раз вовремя, чтобы помочь с ужином.
Следующее, что помнила, Вайнона помогала мыть и чистить картошку, а Зейн помогал своему «дяде» жарить стейки на гриле.
Всего было шестеро приемных детей; еще двое играли в лесу за домом. Все сели ужинать за огромный старинный стол в столовой и произнесли молитву перед едой. Вайнона наблюдала, как Зейн произносил что-то вроде «Пожалуйста, передайте картошку» и вежливо беседовал с Фредериком, Кристиной и детьми.
— Мы ляжем пораньше, — сказал Зейн Кристине. — Но завтра утром я соберу яйца.
Когда Зейн повел Вайнону в гостевой домик, она снова покачала головой.
— В последний раз спрашиваю. Кто ты такой?
Они переступили порог гостевого домика с одной спальней, оформленного в вычурном стиле кантри, с мягким диваном с цветочным принтом и образцами ручной вышивки на стенах. Фредерик втащил туда их багаж и оставил в гостиной. Зейн направился к кухне, но она преградила ему путь, уперев руки в боки.
— Полагаю, у тебя много вопросов, — сказал он.
— Ты чертовски прав, красавчик.
Он сел на диван, и она села рядом с ним.
Зейн откинулся на спинку и тяжело вздохнул, выражение его лица стало серьезным.
— Уайли вырастили меня после потери родителей. Ну, не сразу после этого. Я почти ничего не помню о том, как были убиты мои родители. Была только ужасная пустота. Я был ранен и бежал. Неделями бродил по лесу, пока не нашел палаточный лагерь, куда люди приезжали на фургонах. Я прожил в лесу неподалеку оттуда пару лет, сам добывая пропитание и воруя еду у отдыхающих. Парковые рейнджеры, в конце концов, прогнали меня, так что я пустился в бега, проделал долгий путь и наткнулся на Уайли. К тому моменту я был почти диким, но ты видела, какие они. Они всегда приютят брошенных детей, и все дети вырастают замечательными.
— Значит, они так и не позвонили властям, когда нашли тебя?
Он покачал головой.
— Они понятия не имели, кто я. Судя по состоянию, в котором я находился, они подумали, что я брошенный, одичавший детеныш, что не так уж необычно. К тому времени все в моей семье думали, что я мертв, поэтому никто меня не искал. Тогда у меня почти не было воспоминаний о семье; но с годами они медленно возвращались. Когда я, наконец, начал вспоминать и провел кое-какие исследования, узнал, что люди, убившие моих родителей, мертвы, а Серджио находился в психиатрической лечебнице, так что мне больше не нужно ничего делать. Как только мне исполнилось восемнадцать, я начал путешествовать по стране, работая в мастерских по ремонту машин, но всегда возвращался сюда.
Ее сердце сжалось от боли при мысли обо всем, через что ему пришлось пройти.
— Почему ты не сказал семье, что жив, как только понял, кто ты?
Он пожал плечами.
— Хьюберту и Сесили? Я же говорил, они мне никогда не нравились. Моей семье они никогда не нравились. Мои родители даже не общались с ними. Они шумные, броские, одержимые социальным статусом, тратят все время на шопинг или полеты по всему миру, как и остальные члены клана. Их около дюжины, все позеры, стремящиеся подняться по социальной лестнице. Просто не было причин обращаться к ним.
— Ладно. Я понимаю, но когда тебя, наконец, нашли, почему ты притворялся, что жил сам по себе все эти годы?
— Я хотел защитить Уайли от огласки, — ответил он. — Они очень замкнутые, скромные люди; весь мир появился бы у них на пороге, приставая с просьбами выступить по телевидению, и им бы это не понравилось. Я по-прежнему постоянно звоню им, навещаю каждый месяц или два, просто никому об этом не рассказываю. Даже Рекс не знает.
Она посмотрела на него в замешательстве, будто видела впервые.
— Когда тебя нашли… ты водил людей в тот лагерь, где жил раньше.
Он кивнул.
— Да. Я сам построил эту бревенчатую хижину. Не такое уж большое дело. Мне нравится разбивать лагерь.
— Но все это твое грубое, нецивилизованное, почти дикое поведение…
Он свирепо ухмыльнулся.
— Очень хорошо поработал, чтобы держать Сесили и Хьюберта на расстоянии.
Она ударила его по руке, очень сильно. К сожалению, его рука была настолько твердой, что это причинило боль ей, а не ему.
— Ты сукин сын. Мог бы вести себя, как истинный джентльмен с той минуты, как я впервые встретила тебя!