Но что же Джордж увидел в окно тридцать первого автобуса?
Что-нибудь эдакое, экзотическое, мистическое, коварное?
Непостижимо-непонятное? Нет, отнюдь. Просто вывеску – Пивной бар «Аквариум». И всё. Потом автобус номер 31 поехал дальше.
Вот Вам наилучшее доказательство тезиса о том, что нужно вовремя и в правильном направлении посмотреть в окно.
Не все, к сожалению, это понимают.
И умеют это делать совсем не все. Более того, некоторые и учиться даже этому не хотят.
В анналах истории Гуры сказано вот что: принц Горностай иногда многого не понимал, но ему казалось, и он даже был уверен в том, что очень неплохо знает историю куропатки, рождённой в его старой холщовой сумке.
Вам приходилось бывать на Будепештской улице? Или хотя бы проезжать по ней? Нет? И правильно.
Пивной бар «Аквариум» давно закрылся, поэтому делать там теперь совершенно нечего.
А тот автобус номер 31….
НОМЕР ДЕВЯТЬ
Не исключено, что он едет и едет себе до сих пор.
Джордж однажды рассказывал, что в 1980-й год запомнился ему не тем, что в Москве проводилась Олимпиада. Та самая, которая 80. Только мало ли было самых разных Олимпиад в истории извечно регрессивного человечества? Да и мало ли ещё их будет?
Конечно, Джордж помнит, про Олимпиаду 80, и даже помнит песенку про ласкового мишку. Хотя никогда её не пел. Боб тоже этот милейший зонг никогда не исполнял. Однако 1980-й год запомнился Джорджу благодаря совсем другим событиям – в первую очередь, из-за рок-фестиваля в Тбилиси.
Мало кому известно, что в 1980 году, незадолго до исторической поездки на рок-фестиваль в Тбилиси, Джордж стал директором АКВАРИУМА. Вообще-то в те времена директоров – администраторов – менеджеров у групп практически не было. Потому что и самих-то групп толком ещё не было – что бы там ни говорилось в разных рок-энциклопедиях.
Трудно сказать по какой причине – и Джордж теперь не понимает, и Боб едва ли скажет – АКВАРИУМ решил использовать своего старого барабанщика в совершенно ему не свойственном административном качестве. Тем не менее, составили договор, составили и даже подписали!
Куда же потом подевался этот удивительный документ? У Джорджа его нет.
Быть может, он хранится у Боба? Только едва ли. Неужели этот документ – даже если он пропал бесследно – был тогда составлен в двух экземплярах? С трудом в это верится…
В том договоре точно имелась одна упоительно нехилая фраза, придуманная Бобом. Фраза о том, что с момента подписания этой бумаги АКВАРИУМ отдает себя Джорджу в полное его поднадзорье. Только после того, как АКВАРИУМ отдал себя ему в полное поднадзорье, ровным счётом ничего не произошло. Не случилось поднадзорья. Даже на тбилисский рок-фест 1980 года Джордж не поехал. Хотя и мог. Значит не очень хотел.
В те давние – древние – чудесные – идиотические – благословенные – нон-стоп совдеповские – восхитительно замкнутые – непередаваемо специальные времена, АКВАРИУМ, безусловно, находился в состоянии постепенного приподъёма.
После Тбилиси уже стало катить всё больше и лучше, и сильнее, и круче.
АКВАРИУМ достаточно много времени проводил неподалёку от станции метро «Технологический институт». Или от «Техноложки». Так вот, не слишком далеко оттуда находятся Дом культуры им. Цурюпы и 6-ая Красноармейская улица. С аквариумной точки зрения эти места очень многим знаменательны. Джордж рассказывал, что как раз в 80-ом, в «олимпиадном» году, АКВАРИУМ несколько месяцев репетировал в «Цурюпе», а Сева Гаккель снимал квартиру на 6-ой Красноармейской. У Севы дома АКВАРИУМ тоже репетировал. Один из моментов – фрагментов – чаепитий – репетиций на 6-ой Красноармейской зафиксировал фотограф Вилли Усов. Если взглянуть на его фото, то можно почувствовать особенное – специальное – уникальное – просветленное – чисто аквариумное состояние.
ЧУВСТВО ШОССЕ И ОТНОСИТЕЛЬНАЯ СТАБИЛЬНОСТЬ
Не имеет значения, как оно называется.
Да, Джордж оказался весьма специальным администратором. Только теперь этот расклад уже никак не исправить, поезд давно ушёл. Зато он, Джордж, знает и помнит чувство шоссе. В незабываемые репинские времена, когда они вместе с Бобом жили в одной палатке, Джордж этим чувством пропитался сильно и до предела. Даже навсегда. В чём же заключается это чувство?
Объяснить невозможно. Но если когда-нибудь летом, рано утром, вы окажетесь на Приморском шоссе и где-то недалеко будет тихо просыпаться, освещённый утренним солнцем залив, и мимо вас будет проезжать большой автобус с туристами, и вы помашете им рукой, и покажете «V», и если хотя бы некоторые из тех, кто едет в автобусе, также помашут вам в ответ – вот это и есть чувство шоссе.
Да, его невозможно объяснить – равно как и непрекращающегося ни на секунду пересечения потоков и направлений, и слияния неслияемого, и продвижения к невидимому, и хриплого дыхания старого крокодила, и золотые рассветы Окемуна, и дуэли старых голландских парикмахеров в горле розовой сойки, и кофейный голос игуаны, и бесконечный, привольный, счастливый полёт над рекой без берегов.
Однажды они втроем – Джордж, Боб и Валера Обогрелов – гуляли в местах своего компактного проживания – Алтайская улица, улица Типанова, улица Ленсовета, тамошние дворики и садики.
Забрели на угол улиц Типанова и Ленсовета. Где-то в тех же краях обитал тогда и Александр Розенбаум. Джордж в то время зачем-то ещё учился в Первом медицинском.
Был ли он лично знаком с Баумом? Да, наверное, немного был. Как раз в момент нахождения Боба, Джорджа и Валеры на углу двух вышеназванных улиц, неподалёку от магазина «Спорттовары», рядом с автобусно-троллейбусной остановкой, кто-то из дивной троицы затеял милую и славную игру. Заключалась она в следующем: один из них падал с воплями на проезжую часть улицы и размахивал руками. Похоже, что такого рода экспириенсы проводились милейшей компанией неоднократно. Джорджу запомнился только этот эпизод, да даже и не само по себе падение на проезжую часть и не сопутствующие ему дикие, несусветные вопли – эка невидаль! – как удивлённый – озадаченный – протестующий – недоумённый – возмущённый взгляд Александра Яковлевича Розенбаума, оказавшегося тогда там же. Не на асфальте, разумеется, а на остановке.
АКВАРИУМ, кстати, тогда только-только начинался. Проблем у молодой группы было более чем. И группы-то ещё тоже не было. Ей только предстояло родиться.
Розенбаум учился в Первом медицинском. Джордж учился там же. Больше их ничего не объединяло. По мере дальнейшего углубления в медицинскую учёбу (и одновременного с углублением – охлаждения к ней) Джордж обзаводился новыми знакомыми. Тот же Вадим Васильев, врач – пианист, не был близким другом Джорджа. Однако являлся хорошим его знакомым. В одном из институтских помещений время от времени репетировала группа, которой руководил Николай Хлебович. Джордж иногда заглядывал на эти неспешные и вялые репетиции, сам он играть ни на чём не умел, хотя и очень-очень хотел подобраться к барабанам – что удалось ему сделать только через некоторое время, в АКВАРИУМЕ. Хлебович немного сочинял сам и пел песни других авторов, в том числе и Розенбаума. На репетициях его группы – её название Джордж, увы, позабыл, что, в общем-то и неудивительно – не происходило ничего по-настоящему занятного. На барабанах играл некто Стремоухов (Стрема). Только для Джорджа, уже в полной мере замороченного рок-н-роллом, это было гораздо лучше, чем неинтересные ему медицинские премудрости.. В это время АКВАРИУМ уже начал активно рождаться, и вот тогда Джордж однажды попросил у Коли Хлебовича электрическую гитару. Старую, запасную, не очень ему нужную, но находившуюся в боевом и в рабочем состоянии. Попросил – взял на время – одолжил – отвёз Бобу. Когда Боб взял в руки пусть и не слишком совершенную, но всё же настоящую – а не самопальную – электрическую гитару, то от восторга буквально оказался на грани шока!