- Дрожишь, чтоб но увели? - тяжеловесно пошутил Ковтун.
- Оставь прибаутки для девок, если на старости лет жена надоела, сердито сказал Левашов. - А я женился не на шутку и шутить про это не желаю.
- Прошу прощенья.
- Крым - и немцы... В голове не укладывается! - Левашов дотянулся до бутылки с водкой, палил себе немножко, на самое дно стакана, и поглядел в глаза Ковтуну.
- Будь здоров, командир полка! Как к политработе относишься?
- Положительно.
- Я серьезно спрашиваю. А то, может, как наш Бастрюков, считаешь, что политработа это дважды два - четыре? Если так смотришь на политработу, не споемся - предупреждаю.
- Война не спевка, прикажут - споемся, - сказал Ковтун.
- Эх, командир полка, командир полка, - сказал Левашов. - Есть у нас такие дубы, стоят и думают, что вся их служба - повторять сто раз на дню, что дважды два - четыре. Это, конечно, нетрудно, а вот научить человека, чтобы он, как и ты сам, если потребуется, пошел и сознательно умер за родину, - это трудно, это не для дубов задача, а для ночи политработников. Если по совести, когда я в дивизионную разведку у Ефимова просился, - это у меня слабина была. Устал от политработы и попросился. А Ефимом, хитрый черт, сразу понял. И если хочешь знать, так из них двоих уж если кто политработник, так Ефимов, а не Бастрюков. По воздействию на самого себя сужу. Согласен или нет?
- Значит, по-твоему, Ефимова в комиссары, а Бастрюкова в комдивы тогда лучше будет?
- Ну вот, - разочарованно протянул Левашов. Он огорчался, когда его не понимали. - Разве я об этом?
За окном затарахтела машина.
- "Газик" вернулся, - сказал Левашов. - Хотя по штату не положено, но Мурадов хозяйственный мужик был, чего не дадут, сам возьмет. Вот забрал на батарее у немцев радиоприемник, - показал Левашов на тот самый ящик в брезентовом мешке, на который показывал днем Лопатину, - забрал и трофейщикам не отдал, погнал в шею. Ответь мне, Ковтун, почему у нас так делается? Вот мы с тобой - командир и комиссар полка, а приемник этот нам слушать не положено. Нам его положено сдать. А Мурадов обиделся и не сдал.
- Раз положено - надо сдать, - сказал Ковтун.
- Ладно, сдадим, черт с ним. - Левашов махнул рукой. - Ну а все-таки, почему? Или кто-нибудь думает, что мы с тобой перед фашистами руки не поднимем, а перед их радио поднимем? Зачем такая обида?
- А если я тебя спрошу - зачем? - огрызнулся Ковтун, разозлившись оттого, что, несмотря на свою любовь к порядку, по совести не мог ответить на этот вопрос.
- Не знаю.
- Ну и я не знаю.
Левашов подошел к столу, завернул в газету остатки брынзы и сунул сверток в карман.
- У Слепова будем в батальоне - наголодаемся. Ему одно известно война, а покормить ни себя, ни людей не умеет.
Ковтун тоже встал и подошел к койке, на которой спал корреспондент.
- Тише, - сказал Левашов. - Разбудишь - за нами увяжется.
Он нахлобучил на голову фуражку, поискал глазами шинель и только сейчас вспомнил, что сам же накрыл ею заснувшего корреспондента. Подойдя к койке, он постоял в нерешительности - ночь была холодная, ехать без шинели мерзнуть до утра - и, махнув рукой, вышел вслед за Ковтуном.
13
Когда Лопатин проснулся, в хате никого не было; взглянув на часы, он понял, что проспал начало операции. Было без четверти десять. Стояла тишина, лишь иногда чуть слышно постреливали.
Вскочив и скинув с себя шинель Левашова, спросонок даже не поглядев на нее, он стал поспешно натягивать сапоги.
В хату зашел дежурный красноармеец с кринкой молока и подбуханной пеклеванного хлеба.
- Спасибо, - сказал Лопатин. - Только сначала, где у вас тут можно умыться?
Красноармеец замялся.
- С водой плоховато, товарищ майор, Беляевка-то у немцев...
Лопатин не знал, что такое Беляевка, о которой говорил красноармеец, но вспомнил слышанные еще в Крыму разговоры о том, что в Одессе не хватает воды, и смутился.
- Ладно, - сказал он, - нет так нет.
Вынув из полевой сумки грязное полотенце, он вылил на него остатки тройного одеколона, вытер лицо и руки и, на ощупь причесав волосы, сел на стол.
- Беда с водой, - проговорил красноармеец, одобрительно наблюдая, как проголодавшийся Лопатин уминает хлеб. - А что делать, воды нету и нету. Вечером бочку на передовую везем, так за ней фрицы охотятся - из пушек бьют, как по танку. На пункте сбора раненых бочонок с молдаванским вином стоит, легкораненым по пол-литра на душу наливают вместо воды. Комиссар дивизии приезжал, ручался, говорит: непорядок, а наш комиссар говорит ему: разрешите доложить, человек не конь, ему это не противопоказано.
- А где комиссар? - спросил Лопатин, вставая. По-прежнему слышались только редкие далекие выстрелы, и он подумал - уж не отменено ли наступление?
- Еще ночью уехали, - сказал красноармеец. - Вместе с новым командиром полка, к Слепову в батальон.
- Штаб полка у вас, по-моему, хаты через три отсюда?
- Да, только навряд ли там кто есть, кроме оперативного. Все вперед ушли. Проводить вас?
- Да, пожалуйста, - сказал Лопатин и надел свою помятую шинель, лежавшую в изголовье. - А это чья? - спросил он, увидев вторую.
- Комиссара. Видно, вас накрыл, а потом будить не хотел.
На улице было пасмурно, накрапывал дождь. Оперативный дежурный подтвердил, что все еще ночью уехали в батальон к Слепову, там же рядом и наблюдательный пункт полна.
- А что, наступление отменилось? Почему тишина? - спросил Лопатин.
- Почему отменилось? - обиженно сказал дежурный. - Два орудия взяли, шесть минометов, пленных девяносто человек, немецкого лейтенанта-артиллериста в штаб дивизии отправили - все как по нотам.
- Отчего же так тихо? - спросил Лопатин.
- Сам удивляюсь, - ответил дежурный. - Обычно, если у них чего возьмешь, до самого вечера изо всех видов оружия стреляют, себя утешают, а сегодня тихо.
- А далеко до НП полка? И вообще, сколько отсюда до передовой? спросил Лопатин. - Я вчера ездил с комиссаром, но в темноте не сориентировался.
- Напрямую - два километра, - сказал дежурный, - до НП - пять. Он на фланге, - и, вызвав связного, спросил у него, ходил ли тот во второй батальон.
- Ходил, - равнодушно ответил красноармеец.
- Не заблудитесь?
- Чего ж заблуждаться. Ходил.
Лопатин простился с дежурным, и красноармеец, вскинув на плечо винтовку, горбясь под моросившим мелким дождем, пошел рядом с Лопатиным по улице.