Проходя мимо хаты, где он ночевал, Лопатин вспомнил о шинели Левашова, которую тот оставил из-за него и теперь, наверное, мокнет в одной гимнастерке. Он зашел в хату, взял левашовскую шинель и пошел дальше. Невдалеке за хутором дорога начала подниматься в гору, с обеих сторон потянулась неубранная кукуруза. Несмотря на дождь, в воздухе стоял томительный смрад.
- Не хоронят, что ли? - спросил Лопатин у связного.
Связной только махнул рукой, словно одним этим жестом можно было ответить на любой вопрос. Они поднялись на горку, теперь с нее было видно все поле. Оно было черное, истоптанное так, словно по нему ходил скот, и по всему этому большому грязному полю, с торчавшими из грязи пожелтелыми стеблями кукурузы, далеко, сколько было видно глазу, лежали трупы.
Лопатин сделал несколько шагов в сторону от дороги.
- Стойте! Не уходите! - закричал связной.
- Почему? - спросил Лопатин.
- Это минное поле, - сказал связной. - Когда на румын наступали, они побежали со второй на третью линию и на своем же поле подорвались. Тут мы у дороги полосу прибрали, а дальше не разминировано; двое барахолили взорвались.
Лопатин остановился и несколько секунд продолжал стоять неподвижно. Трупы лежали повсюду. Наверное, тут разом погиб целый батальон, несколько сот человек.
- Товарищ майор, - сказал связной, видя, что Лопатин по-прежнему стоит в стороне от дороги. - Не ровен час... идите лучше обратно след в след, как туда зашли.
Лопатин послушался и, повернувшись, след в след ступая наполнявшиеся водой вмятины, вышел обратно на дорогу.
Они прошли еще сотню шагов, когда сзади заржала лошадь и послышалось шлепанье колес по грязи. С ними поравнялась бричка, запряженная малорослой лошадкой. На переднем сиденье, крепко схватившись за вожжи, ехала девушка в ловко затянутой шипели и ладных, по пояс, сапогах. Поравнявшись с Лопатиным и связным, девушка придержала лошадь.
- Подвезти, товарищ майор?
- Смотря куда едете, - сказал Лопатин.
Девушка ответила, что едет на медпункт второго батальона.
- А далеко оттуда до НП полка?
- Метров семьсот, - опередив девушку, поспешно ответил связной. Он надеялся, что майор решит подъехать на бричке, а его отпустит обратно.
- Хорошо, я подъеду, - сказал Лопатин. - А вы идите. Благодарю вас. Он махнул рукой связному и, поставив ногу на поломанную железную подножку, стал влезать в бричку.
- Только осторожней, - сказала девушка, - не ушибитесь. Там пулеметы лежат.
Действительно, из наваленной на дно брички соломы торчали стволы двух ручных пулеметов. Лопатин подвинул пулеметы, сел, девушка хлестнула лошадь вожжами, и бричка покатила по дороге.
- Вы военфельдшер? - спросил Лопатин, заметив санитарную сумку, лежавшую на сиденье рядом с девушкой.
- Так точно, - не поворачиваясь, сказала девушка.
- А как вас зовут? - Лопатин не привык обращаться к женщинам по их военным званиям.
- Зовут Тая, Таисья.
- А почему вы пулеметы везете?
- В Одессу за медикаментами ездила, а комиссар полка приказал оттуда, из Январских мастерских, два пулемета прихватить - они на ремонте были.
Девушка по-прежнему не оборачивалась. Она была красива, знала это и, наверно, привыкла к тому, что с нею старались заговаривать. Лопатин замолчал.
- А вы из штаба дивизии? - спросила девушка, первая прерывая молчание и на этот раз обернувшись.
- Нет, - сказал Лопатин.
- Из армии?
- Нет.
- Откуда?
- Из Москвы.
- Из Москвы? - Девушка с любопытством посмотрела на него. - Давно?
- Больше месяца.
- Говорят, Москву сильно разбомбили?
- Врут.
- А вы были там во время бомбежки?
- Был.
- Жутко, наверное, да? - спросила девушка.
- Страшно там, где нас нет, - сказал Лопатин.
- А может, и верно, - сказала она. - Я сначала из медсанбата в батальон до того не хотела идти, плакала, а сейчас привыкла.
- А на фронт добровольно пошли?
- Нет, мобилизовали.
- А если б не мобилизовали, пошли бы?
- Не знаю.
Дорога повернула, и бричка стала приближаться к посадкам акации.
- А скажите... - начал Лопатин.
И тут же навсегда забыл, что хотел сирость у девушки.
Над головой просвистел снаряд и разорвался далеко на поле позади брички. Девушка, соскочив на землю и накрутив на кулак вожжи у самой конской морды, удерживала испуганную лошадь. Лопатин еще сидел в бричке.
- Вылезайте, чего же вы! - крикнула ему девушка.
Он вылез, зацепился за сломанную подножку и упал в грязь. Шинель Левашова была у него в руках. Над головами снова просвистело; девушка, бросив вожжи, легла на землю. Лошадь метнулась и понеслась. Лицо Лопатина было рядом с сапогами девушки.
Третий снаряд разорвался на дороге, лошадь опрокинулась на спину и заметалась, дрыгая ногами.
- Ой! - вскрикнула девушка.
- Вы не ранены? - спросил Лопатин.
Девушка ничего не ответила, только мотнула головой и всхлипнула. Ей было страшно, и она жалела лошадь. Разорвался еще один снаряд, и Лопатин зажмурил глаза. Прошла минута, разрывов больше не было. Лопатин почувствовал толчок в плечо. Девушка, приподнявшись на локте, тихонько толкала его в плечо сапогом.
- А я думала - вы убиты, - сказала она, когда он поднял голову. Извините.
Лопатин поднялся, и они, озираясь так, словно могли заранее увидеть летящий снаряд, подошли к опрокинутой бричке. Лошадь, у которой была оторвана нога и распорот живот, лежало на дороге, слабо и жалостно подрагивая ногами, культей оторванной - тоже.
Лопатин достал из кобуры наган, обошел лошадь и выстрелил ей в голову.
Девушка, вздрогнув от выстрела, поглядела на затихшую лошадь, вздохнула, подняла с дороги санитарную сумку, отерла ее полой шинели и стала озабоченно шарить внутри.
- Не побился, - образованно сказала она, вынимая из сумки пузырек и встряхивая его. - А я боялась - побился.
- А что это? - спросил Лопатин.
- Мыльный спирт. В Одессе, в аптеке достала. Для волос, а то никак не промоешь.
- Пошли, - сказал Лопатин.
- Давайте пулеметы возьмем, - сказала девушка.
Он забыл, а она помнила.
Вывалившиеся из брички пулеметы лежали тут же, среди разбросанного на дороге сена.
Девушка взвалила себе на плечо один. Лопатин взялся за другой, но ему мешала левашовская шинель.