— Так если ты не хочешь — ничего не будет, — сказал он.
— Угу, — тускло ответила Вика.
— Кто-то обидел, да? — почти утвердительно заметил Камаль. — Или дураки тебе попадались. Я… у меня девушек не было… ну, тех, у которых первый раз, — пояснил он.
— Нет, без твоего объяснения я бы решила, что девушек у тебя не было, одни парни, — постепенно оттаивала Вика.
Камаль тоже улыбнулся. Потом вспомнил что-то:
— А как же… — он не смог сформулировать и, кажется, сам уже пожалел, что вообще заговорил об этом.
— А, ты о том, что фирму я получила исключительно за особые заслуги, — усмехнулась Вика. — Людям не объяснишь, да и не собираюсь я бегать и затыкать всем рты. Это их проблемы, что они думают.
— Прости… — Камаль искренне смутился. — Я идиот, и сейчас это снова понял. Я действительно слышал разговоры… нет, разговор, только один. Просто… не мое это дело, я точно не осуждал, просто принял как должное — ну, и что? Я так понимаю, что тот, прежний владелец, хороший человек был.
— Да, это так. Ну, у меня вначале была романтическая влюбленность, что неудивительно, а потом как-то так все повернулось… дружба, старший товарищ, наставник, что ли. А потом, очень быстро, мне показалось, его не стало. Но хватит уже об этом. Я объяснила только тебе, а остальные пусть болтают.
— Но ты не передумала? — нерешительно спросил Камаль. Вика отрицательно качнула головой. — Тогда просто представь, что это я должен сделать все, чтобы тебе понравилось. Ну, или хотя бы так, чтобы не вызвать отвращения. Не смогу — я виноват. И в любой момент я остановлюсь, клянусь.
Потом Вика подумала, что стоило, наверное, воспользоваться его предложением и на этом закончить на сегодня. Камаль был нежен и осторожен, даже сверхосторожен… а ей не хотелось притворяться и лгать ему и, в то же время, мучила совесть, что он не заслужил такой странной реакции с ее стороны.
И Камаль чувствовал, что что-то не то — как будто ей хочется уйти, или она дождется, пока уйдет он, и заплачет. Он забеспокоился — он чем-то ее обидел? Он вовсе не считал себя большим специалистом в отношениях с женщинами, поэтому ни в чем не был уверен. Вдруг он сделал что-то не так, перешел черту, обидел ее?
— Вика, что случилось? Я виноват? Я не знаю, что сделать… прости меня!
Она слегка улыбнулась, беря себя в руки:
— Не обращай внимания. Это мои тараканы, не твои. И дело не в тебе, а только во мне. Ты был прав, наверное, не стоило торопиться. Будешь теперь всякий глупости о себе думать. А я, наверное, просто устала, — она вздохнула и спрятала лицо у него на груди.
— Ну, тихо… устала, конечно, — осторожно обнял ее Камаль. — И, вообще, тут я недавно сопли по подушке размазывал, что с работой не справляюсь, и вообще все меня считают… ну, ты поняла. А ты тоже совсем не железная.
— Какую реалистичную картину ты нарисовал, — неожиданно отвлеклась и развеселилась Вика. — Наволочку поменял? Тебя отпустило уже? — уже совсем другим тоном спросила она, внимательно вглядываясь в него.
— Отпустило, — легко ответил Камаль. — Я просто решил, что мне наплевать. Если самого важного для меня человека моя работа устраивает, на остальных мне наплевать. А вот теперь скажи мне, — он собрался с духом и продолжил, — почему ты придумываешь себе проблемы? Я люблю тебя, я давно это понял, почти в самом начале, только говорить об этом боюсь. Я тебя точно не стою. И наследственность очень нехорошая. То, что я помню из детства — мне кажется, что мой отец бил мою мать… — тихо закончил он.
— И тебя тоже? — потрясенно спросила Вика.
— Нет, меня — нет, — ответил Камаль, но Вике почему-то показалось, что он врет.
— Я никогда, никогда не поднимал и не подниму руку на женщину, никогда не буду заставлять что-то делать, — кажется, он разговаривал сам с собой. — Но иногда мне кажется, что я сам за собой чего-то не замечаю и становлюсь, как он.
— Я за тобой прослежу, — успокаивающе сказала Вика, обнимая его.
Виктория
Так вот они какие, твои тараканы… Я, честно говоря, вначале думала, что ты маменькин сынок, но в самом хорошем понимании этого слова — жил с мамой, заботился — ты о ней, она о тебе; а потом что-то случилось, и у тебя начались неприятности. А оно вон как… Значит, мамы нет давно — я ведь твое личное дело как-то смотрела, теперь вспоминаю, что родственники там вообще не указаны. Наверное, с отцом ты вообще не общаешься, раз воспоминания такие.
Не скажу, что после этого рассказа я тебя читаю, как раскрытую книгу — ты очень закрытый человек. Но я знаю, что дети из неблагополучных семей либо повторяют судьбу родителей, обычно сын — отца, дочь — матери; или пускаются во все тяжкие — чтобы получить недоданную им любовь, или доказать, что не «все мужики или женщины — сво…», или, наоборот, что все они одинаковы. Либо, если есть какая-то твердость в характере, повзрослевший ребенок будет доказывать всем окружающим и себе, что он не такой, и жить будет так, как считает правильным. Ну, вот Камаль такой принципиальный. Эту принципиальность, немного не от мира сего, невозможно не заметить. Я ему, кажется, комплексов добавила в отношениях с женщинами, но, хотя это и эгоистично, он мой, вот такой, как есть. Уже не отпущу. Будем вместе разбираться и с его, и с моими тараканами.