– Лежалые кабачки, – скроив сочувственную мину, докладывал начальник отдела, коренастый лысоватый дядька, заядлый дачник и огородник. – Нам нужны инициативные, хорошо подготовленные молодые люди, которые могли бы поднять предприятия в регионах, наладить процесс и поддерживать интенсивный рабочий ритм. А у этого, – продолжал он, небрежно покачивая папку с тоненьким личным делом, – ворох семейных проблем и букет хронических заболеваний. Всё совсем наоборот, Евгений Васильевич.
Такой вот обычно бывал итог. Может, из-за отсутствия добротных профессиональных характеристик, а возможно, из-за стремления высшего руководящего звена ограждать шефа от бывших близких знакомых, но никто из Жениных друзей на работу в его процветающий холдинг так и не попал. Никому не был предоставлен шанс проявить дремлющие (а вдруг?), скрытые от посторонних глаз таланты. Входить в положение слабых – увольте, не имелось у привыкшего побеждать Евгения Васильевича такой привычки. Друзья не пригодились.
Так со временем истончилась, а потом окончательно порвалась своеобразная пуповина, связывавшая его с детством. Пропала потребность в общении с когда-то родственными душами. Отношения свелись к формальному – раз в году – поздравлению с днём рождения. Дежурный вопрос «как дела?» по сути ведь не требует развёрнутого рассказа, ответ предполагается штампованный: «нормально». Ну или же «хорошо». Потому что былая близость давно канула в Лету, исчезла доверительность, которая единственная предполагает обсуждение сокровенных проблем.
Общался Шмелёв теперь не со своими давними товарищами, а с фотографиями в старых альбомах. Показывая их кому-нибудь при случае, объяснял: «Это вот мой друг детства, школьный приятель, с ним мы сидели за одной партой, жили в одном дворе».
Постукивая сверкающим мыском ботинка по щербатому бордюрному камню, Евгений Васильевич безрадостно вздохнул, уставился в какую-то точку в стене дома. Да, когда-то в этом дворе жили общей жизнью, и у него самого были со всеми единые интересы.
Шмелёв дошёл до угла дома и, смахнув песок с изъеденного временем сиденья, присел на старую скамейку. Ещё раз взглянул на Ирины окна. Интересно, помнит ли она его? Скорее всего, отправила воспоминания на свалку времени. Даже самые любимые игрушки стареют, надоедают, ломаются и, соответственно, выбрасываются, а тут что уж говорить. Наверное, надо было самому тогда быстрее соображать, бороться за хрупкое счастье. Мог бы броситься за Ирой вслед, остановить, объяснить, что бездарно пошутил, разыграл глупый спектакль, осушить губами первые слёзы. Глупо было становиться в позу обиженного, изображать трагика на провинциальной сцене. Следовало в учёбе не на экономическую географию налегать, а на психологию человеческого общения. Не заучивать, где что из земли выкопать можно и какой завод, беспрерывно коптя небо, сколько чего выпускает, а научиться лучше людей понимать. Да и в себе самом хорошо бы вовремя разобраться, чтобы не губить важнейшие в жизни вещи своей невежественностью и дикостью.
Шмелёв вытянул ноги, сцепил в «замок» пальцы и задумался о том, какие отношения у него складывались с женщинами после Ирины. И с грустью осознал – коммерческие, чисто коммерческие и формальные, и на работе, и вне её. «Синтетика и суррогат», – охарактеризовал их Шмелёв. Он нагнулся, подобрал с земли камешек, покрутил его, ощущая выпуклости и шероховатости, осмотрел со всех сторон и отбросил в сторону.
Ничего не осталось в его жизни от этого старого двора. Бескорыстие воспринимается архаизмом, искренность – такой вот окаменелостью. «Мир жёлтого дьявола», куда попасть так страстно стремился Евгений, до смешного быстро трансформировал ценности, на которых он рос. Не только окружение изменилось – сам он стал иным. Видимо, поэтому смог приспособиться к новой системе ценностей, к новому типу отношений. Нашёл себе место, отвоевал его у конкурентов, удержался если не среди самой верхушки общества, то, во всяком случае, довольно близко к его вершине. «Точно так же, – ухмыльнулся Евгений Васильевич неожиданно пришедшему в голову сравнению, – появившиеся за последние десятилетия генномодифицированные продукты, которые обладают повышенной жизнестойкостью и способностью адаптироваться к изменениям внешней среды, заменяют на прилавках традиционные продукты питания. Похоже, в нематериальной сфере действуют те же диалектические законы развития. Вот и уходят из человеческой жизни естественность, доверительность и душевность. Равнодушие и безразличие их вытесняют. Любовь, желание, нежность? Да бросьте! От показательных прогибов тел девушек лёгкого поведения и отработанных деланных охов и ахов несёт, как от изделий из дешёвой пластмассы. А уж если заглянуть им в глаза… Там, как в такси, с бешеной скоростью щёлкает счётчик, меняются цифры, отсчитывая минуты оплаченной суррогатной близости и скомканного бессмысленного, бесполезного контакта».