Тучи в небе продолжали сгущаться, заметно похолодало. На замкнутый мрачными домами с узкими старомодными окнами двор быстро опускалась темнота. Внезапно столб света вырвался из резко распахнутой двери подъезда, и на пороге появилась оплывшая фигура женщины в домашнем халате и шлёпанцах. Волосы её были растрёпаны и почти закрывали лицо. Она в панике выскочила под дождь и побежала в сторону скамьи, на которой сидел укрытый разлапистым деревом Шмелёв. Когда женщина подняла отёкшее лицо, на Евгения Васильевича глянули незабываемые глаза Ирины. Дверь подъезда снова издала противный скрежещущий звук, и в светлом проёме Шмелёв увидел приземистую фигуру в изношенной десантной форме. С пьяным рёвом: «Убью, сука!» – мужчина замахнулся и бросился за Ириной.
Женя судорожно вздохнул. Его коснулся знакомый запах Ирининых волос, почувствовать который ещё хотя бы раз он мечтал долгие годы. Не задумываясь, Евгений Васильевич сделал шаг и закрыл собой испуганную женщину. Выкрикивая грязные ругательства, обезумевший от безделья и пьянства муж Ирины заученным движением всадил кухонный нож в сердце неожиданного, словно выросшего из-под земли рослого противника. Женщина странно заскулила. Евгений, поддерживаемый Ириной, мгновенно обмяк и тяжело опустился на старую скамейку.
Сквозь сгущающуюся пелену он увидел, как одно за другим загораются в доме окна, услышал тревожный гул чужих голосов, вой сирены скорой помощи. Его последней мыслью было, что если он каким-либо чудом спасётся, то хорошо бы всю оставшуюся жизнь просидеть на этой самой скамейке. Ни о чём не помышлять, ничего не страшиться, лишь рассматривать, как в далёком беззаботном детстве, бегущие в вышине облака и блёклые звёзды ночного московского неба…
Шмелёв резко встряхнул головой, с натугой зажмурился, открыл глаза и провел ладонью по лицу, отгоняя от себя отвратительное видение. Надо же было такому пригрезиться. Он передёрнул плечами, постарался взбодриться и сразу даже не заметил, как к нему подошли двое мужчин с невыразительными лицами, одетые в скромные чёрные куртки.
– Шмелёв Евгений Васильевич, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс один из незнакомцев. – Вот ордер на ваш арест. Пройдёмте с нами, – уверенным ровным голосом завершил человек в чёрном короткую, но ёмкую речь.
Шмелёв рассеянно взглянул на раскрытые перед ним удостоверения работников генпрокуратуры, другие представленные для ознакомления официальные документы. Заметил поблизости группу переминающихся с ноги на ногу полицейских. Отвернувшись от обращённых к нему напряжённых лиц, Евгений Васильевич в последний раз медленно обвёл взором любимый двор и молча поднялся с достопамятной скамейки…
Финансовые претензии по недоимкам в государственный бюджет за последние два года, предъявленные федеральной налоговой службой холдингу, который возглавлял Шмелёв, во много раз превысили годовой оборот компании. Продажа активов, произведённая в спешном порядке, привела империю Евгения Васильевича на грань банкротства. Распроданное имущество, как и положено, перешло под управление государства, а сам он, счастливо избежавший суда и заключения, говорят, перебрался за рубеж. По неподтверждённым слухам, осел в Греции, поселился на берегу моря в крошечном курортном городке со странным названием Неа Рода.
Евгений Васильевич теперь живёт в маленьком белом домике, крытом тёмно-красной черепицей. В уютном дворе растёт старый платан. Под ним устроена скамья, откуда можно любоваться красивым видом на залив и возвышающуюся на горизонте святую гору Афон. Сквозь раскачивающиеся ветви и листву сияют крупные звёзды чистого южного неба. Почти каждый день на закате любопытные греки замечают мужской силуэт, застывший на скамейке под деревом. Ещё довольно молодой, но убелённый сединой господин сидит, слегка наклонив голову, сложив руки на коленях. Он часами смотрит вдаль, пока пейзаж полностью не растворится в сгущающихся сиреневых сумерках.
Письмо
Завтра суббота… Последний день рабочей недели окончен, и впереди отдых. Выбравшись из метро на воздух, Кира облегчённо вздохнула. Ещё пару часов назад она кружила по залу вылетов Шереметьево-2, рассеянно посматривая на прилавки с сувенирами и ловя в толпе лица знаменитостей, обыденные без грима и сверкания софитов. Ей льстило внимание окружающих, она знала, что правильно одета и великолепно смотрится рядом с мужем, таким же молодым, спортивным и тоже правильным. Кира всегда одевалась для себя. Она вообще ничего не делала, чтобы нравиться мужчинам. Она им просто нравилась. В офисе все – от шефа до курьера – окружали её вниманием и заботой, носили кофе и фрукты. Муж относился к её слабостям снисходительно, почти так же, как папа.