Кира с некоторой опаской присмотрелась к необычному посланию. Все оборотные стороны квитанций были педантично пронумерованы и испещрены строками без полей сверху донизу. Похоже, что у неизвестного автора просто не было под рукой писчей бумаги, видимо, он находился в отчаянном положении. Незнакомый Кире угловато-нервозный почерк словно подтверждал этот вывод. Скачущие строки напоминали болезненную кардиограмму и, казалось, требовали безотлагательного сочувственного ответа. Заинтригованная, Кира решительно погрузилась в чтение.
«Здравствуй!
Не знаю, хватит ли мне смелости отправить тебе завтра это письмо. Скорее всего, перечитав написанное с утра, я разорву его в бессильной злобе и досаде на самоё себя. Порву эти исписанные моим корявым почерком листы на множество мелких кусочков и затем, распахнув окно, пущу их лететь по ветру, словно стаю маленьких белых голубей. Но сейчас я всё равно продолжаю упорно водить ручкой по бумаге, потому что иначе не могу.
Прошло очень много времени – а точнее, тринадцать месяцев и двадцать четыре дня – с тех пор, как я последний раз видела тебя. Что у нас с тобой было? Что я чувствовала, что ощущала, что привнесла в наши отношения? Что было с моей стороны сделано плохого и хорошего? Враньё, враньё и ещё раз враньё. Очень много невообразимого, наслаиваемого одно на другое вранья. А ещё… нет, про это лучше напоминать и писать не буду, думаю, что ты сама всё прекрасно понимаешь. Во всяком случае, надеюсь на это».
Кира прервала чтение и посмотрела за окно, в начинающую сгущаться сиренево-фиолетовую тьму. Оказывается, письмо не имеет отношения к литературе. Теперь Кира догадалась: его прислала Валерия – девушка, с которой они случайно познакомились как раз перед позапрошлым Новым годом. В той встрече было что-то незавершённое, несуразное и нелепое, однако память не сохранила никакого нечистого воспоминания… Почему вдруг Лера решила написать ей? С момента их последней встречи она никак не напоминала Кире о своём существовании… Знакомы они были поверхностно. Если бы не скрупулёзно подсчитанные Валерией дни, точно обозначенная дата расставания, Кира вообще не поняла бы, кто автор этого послания.
Что вдруг потребовалось этой невзрачной, бесцветной особе? Она запомнилась тихоней, серой мышкой, преданно заглядывающей в глаза, готовой исполнить любую просьбу, лишь бы угодить. Что это вообще за письмо? Почему Валерия пишет о каких-то «отношениях» и «вранье»? Кто кого и в чём обманывал? Что Кира должна «прекрасно понимать»?
Кофе, шипя, перелился на плиту. Кира вскочила, выключила газ, нетерпеливо протёрла пенящуюся коричневую лужицу. Благо, на чашечку ещё осталось. Этот глоток кофе позволил ей справиться с нарастающим раздражением и спокойно вернуться к чтению письма. Надо же, оно оказалось ещё загадочнее, чем она могла предположить.
«В том подавленном, угнетённом состоянии, в котором я сейчас нахожусь, очень хочется говорить, говорить, много говорить, чтобы наконец-то выговориться, излить всю себя. Но рассуждать о глубоко личном, объяснять свои странные, порой противоречивые поступки, рассказывать о том, что и как произошло со мной за последнее время, можно только самым родным душам. Поэтому я пишу тебе. Прости за высокопарный стиль, но это действительно так: ты единственное дорогое и родное создание, которое есть у меня на этом свете, самое близкое и тёплое, что останется со мной до конца. Это не просто возвышенные слова, не пафос. Я говорю совершенно искренне, поверь мне».
Пальцы Киры разжались, и листы бумаги мягко легли на стол. Казалось, издалека до неё донёсся хрипловатый голос, в котором нельзя было не услышать боли и отчаяния. Это странное письмо начиналось как объяснение в любви… И кто же пишет о вечной преданности? Ей адресовала своё признание молодая женщина, девушка. Кирой овладело смутное волнение, в её душе зашевелилось ощущение предательства. Оно не рассеялось и потом, пока картина жизни Валерии разворачивалась перед ней.
Впервые Кира и Валерия встретились в большой пёстрой, шумной компании. Кира не знала, кто привёл эту щупленькую, неприметную девушку. Лера выглядела неуверенно в кругу раскованных, слегка подвыпивших гостей. Одета она была простенько, даже бедно: в какую-то кофточку и заношенные джинсы; смотрелась – без макияжа, с заколками-невидимками в соломенных волосах – по-сиротски блёкло на фоне элегантных, гламурных девиц. Кира, вообще-то, исповедовала принцип, что незачем красоту прятать, потом не пригодится! Но в какой-то момент при виде Леры ей стало не по себе. То ли это был лёгкий стыд за собственное безоблачное благополучие, то ли раздражение от подчёркнутой прибеднённости, а может, прилив жалости. Этим первая встреча и запомнилась.