– Товарищ Гаврилов, на данный момент остаток ваших наличных средств должен составлять не менее семи рублей и сорока одной копейки. Повторяю. Тов…
«Тьфу, чёрт, – в сердцах выругался обыкновенно корректный Гаврилов и, не дослушав автоответчик, со злостью хлопнул принёсшей злополучную весть трубкой по корпусу ни в чём не повинного телефонного аппарата. – И откуда только они такие расценки берут у себя в конторе, хотелось бы знать, – возмутился он, качая головой и тряся вяло сжатым кулаком. – Так ведь и с голоду помереть недолго».
Удручённый Гаврилов медленно подошёл к стоящему возле кровати стулу, снял с него неаккуратно висящие брюки, сунул руку в карман и выгреб на столешницу всё его скромное содержимое.
Быстрый и простой подсчёт – тут и калькулятор не требуется – дал итог в шесть рублей и двадцать восемь копеек. Ни одним государственным билетом или металлическим кружочком с изображением герба более.
Для достижения точки финансового равновесия, объявленной ему федеральной службой контроля за расходами трудящихся, Гаврилову, неосмотрительно допустившему необоснованную трату, теперь не хватало всего лишь одного рубля с мелочью. Это означало, что от любых, даже самых ничтожных, издержек какое-то время предстояло по-прежнему стоически воздерживаться. Иначе он мог попасть в чёрные списки «временных банкротов» и тем самым надолго, если не навсегда, отрезать себе вожделенный путь к всевозможным кредитам, беспроцентным рассрочкам и прочим финансовым благам. Неукоснительного соблюдения финансовой дисциплины требовало от своих граждан всеведущее и вездесущее государство. Отчизне, которая семимильными шагами двигалась по пути прогресса, как глоток свежего воздуха требовалась экономическая стабильность. Она была необходима в настоящем, чтобы прийти к желанному процветанию в будущем. «Через порядок к достатку!» – настаивали развешенные по всей стране кумачовые транспаранты. И все могучие силы великого народа были направлены на выполнение этого броского призыва.
«Да, – разочарованно вздохнул мрачный, поникший Гаврилов, аккуратно складывая длинными музыкальными пальцами пересчитанные монеты в одну цилиндрическую стопочку, – придётся ещё потуже затянуть ремень, который и так стал похож то ли на плохо сделанный ошейник, то ли на жалкую удавку для хорьков».
Выстроив низенькую жёлто-серебристую пирамидку, Гаврилов оценил её скромный размер, потрепал русый, начинающий отрастать «ёжик» и кротко вздохнул. «Что ж, – смиренно произнёс он в сторону расположенного за спиной телефонного аппарата, – буду исправлять легкомысленно допущенный перерасход денежных средств. Покорнейше приношу мои глубокие извинения. Хорошо изданные книги в последнее время стали так дороги!» Тут Гаврилов виновато улыбнулся, пожал плечами и бросил быстрый, но удовлетворённый взгляд на свои последние приобретения: они расположились на центральной полке шкафа стройно, корешок к корешку, словно бравая гвардейская шеренга. Книжное войско, построенное в боевые порядки, было готово к сдаче кандидатского минимума и защите диссертации.
«Большое спасибо за своевременно оказанную помощь, – продолжил Гаврилов вежливый монолог, снова обратив взор к молчаливому телефону, – благодарю за консультацию и моральную поддержку». Он вытянулся по стойке смирно, ударил одной голой пяткой о другую и, приложив к груди кисть правой руки, почтительно кивнул. К органам государственного контроля он всегда относился с должным уважением и даже трепетом, проще говоря, с суеверным страхом. Но сегодня, по случаю выходного дня (ну и, конечно, при условии, что за ним никто не наблюдает), Гаврилов разрешил себе чуть-чуть попаясничать.
Закончив короткую благодарственную речь, он присел к письменному столу, вытянул худощавые ноги, безвольно опустил руки, откинулся на спинку стула, запрокинул голову, закрыл глаза и стал внушать себе блаженное чувство сытости с ещё большим старанием, чем в предыдущие дни.
Трудно предположить, чем бы обошёлся малоопытному экономисту обед в выходной день без внеочередного сеанса аутотренинга. Однако с помощью современных достижений психоанализа и парапсихологии сосредоточенный Гаврилов смог свести процесс воскресного чревоугодия к весьма скромной трапезе, состоящей из пакета молока и батона белого хлеба. Какое-то время эти последние жалкие участники повстанческо-продуктового сопротивления отчаянно пытались вести партизанскую борьбу с наступающими по всему желудочному фронту легионами голодных спазмов под командованием обморока.