— Да иди ты уже.
* * * *
Позавтракав, Ян находит меня в одной из гостевых комнат за уборкой, сообщает, что завтра на работу могу не выходить. Типа в честь праздника (завтра 23 февраля). Надо же, какая неслыханная щедрость! Просто киваю, мол «хорошо, как скажете, царь». Затем парень уезжает на работу.
Примерно через полчаса, закончив с гостевой, не удерживаюсь и заглядываю в кухню. Есть один вопрос, не терпящий отлагательств.
— Жерар, — зову я, отрывая повара от работы.
— Чего?
— А завтра же у всех выходные?
— С чего ты взяла? — удивляется мужчина, а я настораживаюсь:
— Так ведь праздник же.
— И что? — он даже хохотнул. А и правда! Подумаешь, какой-то праздник… Тогда почему у меня выходной? Нет, я, конечно, рада… просто…
Так как я молчу, Жерар интересуется:
— А что такое-то?
— Да нет. Н-ничего, — задумчиво качаю головой. — Ладно, пойду дальше убираться.
Мужчина лишь в замешательстве пожимает плечами.
* * * *
В пятом часу вечера я уже дома. Необычно, правда? Вот и я в недоумении. Примерно за час до моего ухода Ян позвонил мне на мобильник и сообщил, что могу идти домой, как только закончу с повседневными делами. А дел, прямо-таки скажем, было немного. Но когда увидела на дисплее своего сотового надпись входящего звонка «Придурок», подумала, что меня сегодня опять ждёт каторга. Перед выходным-то…
Ошиблась.
Лёньки нет, скорее всего, на работе. Некоторое время сижу на кухне и тупо пялюсь в окно, на столе стынут нетронутые макароны с сыром. Я тяжело вздыхаю, прикрываю глаза. Даже непривычно как-то. За последний месяц я вообще забыла, что это такое: приходить домой раньше одиннадцати или двенадцати часов ночи. Теперь совершенно не знаю, чем себя занять. Но самое главное: почему выходной дали только мне? Может, я ему просто буду не нужна завтра? И так почти каждый день драю одни и те же комнаты. По-моему, с таким напором в уборке они и правда уже стали стерильными. А ещё… Мне кажется, или в последнее время Ян стал каким-то странным? Хотя и раньше было очень сложно разобрать, что творится в его голове. Плюс ко всему тот момент в кухне и…
Поднимаюсь из-за стола, беру тарелку с макаронами, снова ставлю её в микроволновку. Включаю на две минуты. Жду.
И всё-таки, почему он решил дать мне выходной? И рассказывала ли что-нибудь Оксана про наш с ней разговор? И что это вообще, мать её, было? Внезапно натыкаюсь в своих мыслях на утренний инцидент, вспоминаю его обнажённый, идеальный, без преувеличений, торс (он ведь был в одних домашних штанах, когда мы столкнулись в коридоре, и явно только что из душа). Мгновенно краснею и тут же раздражаюсь, говоря самой себе вслух:
— А не всё ли равно, Алён?!
Да, действительно! Какого чёрта я вообще забиваю себе голову мыслями об этом идиоте?!
Микроволновка пикает, сообщая, что справилась с задачей. Достаю макароны, возвращаюсь за обеденный стол и со злорадным напором быстро расправляюсь с едой.
23 февраля
* * * *
— Алён… — меня будят в шестом часу утра. Лёнька. — Ты на работу не собираешься, что ли?
— Неа, — сонно бормочу я и поворачиваюсь на другой бок, накрываюсь одеялом до кончиков ушей.
Друг пару секунд молчит, а после удивлённо спрашивает:
— Уволили?
Кажется, мне даже послышалась толика радости в его голосе. Отрицательно мычу, даже вроде пытаюсь мотать головой, затем невнятно изрекаю:
— Выходной дали.
— Серьёзно?!
— Угу.
Меня оставляют. Сквозь дремоту слышу, как Лёнька чем-то шуршит. На работу собирается. Наверное… Или нет? Внезапно кровать продавливается, и парень снова залезает под одеяло.
— Подвинься, толстуха.
Чувствую, как он елозит по моей выпяченной назад заднице, пытаясь улечься. Бедром, кажется, елозит.
— Простите-простите, глист, — сонно бормочу в ответ и чувствую, как губы сами собой вытягиваются в улыбку. Двигаюсь ближе к стенке.
После Лёнька прижимается плечом к моей спине (кровать-то небольшая — полуторка) и вроде бы почти сразу засыпает.
И зачем вообще, спрашивается, вставал? Непонятно.
Снова закрываю глаза и проваливаюсь в сон.
* * * *
Проснулись во втором часу дня. Дрыхли, как говорится, до упора. Минут через десять позвонила Ритка, сообщила приятную новость: сегодня нас ждёт развлекательная программа в виде шашлыков на даче у Вовы. Круто! Как раз то, что нужно, чтобы развеяться. А затем подруга ещё полчаса достаёт Лёньку, выпытывая у него, что можно подарить Лёхе в честь мужского дня. Видимо, пока у них всё идёт хорошо. У Ритки и Лёхи. Почему «пока»? Да потому что это Рита! У неё во взаимоотношениях с противоположным полом всегда есть «пока», «но» и «а если вдруг»… Хотя я искренне надеюсь, что на этот раз её отношения не закончатся через пару месяцев соплями и страданиями о вновь разбитом сердце. Честно. Мне бы этого очень не хотелось.
Пока Лёнька треплется по телефону, иду в ванную комнату, привожу себя в порядок, умываюсь, чищу зубы. Поразмыслив пару секунд, скручиваю свои длинные волосы на затылке, закрепляю небольшим крабом, оставляя короткий растрёпанный хвостик. Обращаю внимание на то, что корни уже отросли сантиметра на четыре. Нужно будет сходить в парикмахерскую — покраситься.
— Алёнка! — друг бесцеремонно вламывается в ванную. И похрен, что я вполне могла быть сейчас голой. — Собирайся.
— Как? Уже? — отрываюсь от зеркала.
— Да. Никита и Сашка приедут за нами через полчаса, — парень спешно убегает в комнату, а я высовываюсь из-за двери ванной:
— Но ведь я даже позавтракать не успела!
— Там позавтракаешь. На шашлыки ведь едем, — Лёнька копошится в шкафу.
— Но их ещё нужно приготовить… — выхожу из ванной, иду в комнату, сажусь на диван. — А я жутко хочу есть. К тому же только проснулись… Мне в падлу прямо сейчас куда-то срываться, — лениво откидываю голову на спинку дивана.
Друг внезапно прекращает копошения, выглядывает из-за дверцы с недовольным видом.
— Мы сейчас ещё полдня будем из города выбираться. Так что собирайся! — и швыряет в меня какой-то чёрной кофтой.
— Тем более! — что это за тряпка? Разворачиваю и узнаю в ней свою тунику с одним рукавом три четверти и очень широким воротом, который тянется от шеи до подмышки, полностью оставляя обнажёнными плечо и вторую руку. Сразу мрачнею:
— Я это не надену, — купила её когда-то давно, просто потому что на манекене смотрелась классно. У меня бывает. Надевала всего пару раз, ибо для меня это как-то уж слишком открыто. Да и похудеть слегка не помешало бы, прежде чем ходить в чём-то подобном. Кофта в обтяжку. Хотя вещица мне до сих пор нравилась.
— Надевай, — шипит Лёнька, натягивая на себя серую водолазку. — Она круто на тебе смотрится… — затем ехидно скалится, — и сексуально.
— Да иди ты! — швыряю тунику обратно в парня, беру нетбук. — Мы на дачу едем, а не на дискотеку. Оденусь как обычно.
— Ну и дура, — отмахивается друг, — Опять в своей толстовке попрёшься. По-любому, — надевает поверх водолазки ещё и чёрную футболку с волчьей мордой. Кстати, очень красивой мордой. — Сашке бы понравилось.
— Отвали ты от меня со своим Сашкой. Достал. И толстовка у меня нормальная. Сам-то вон, как обычно оделся.
— Но я же парень. Как мне ещё одеваться?
— В прошлый раз в рубашке ходил. Чего сейчас её не наденешь?
Лёнька внезапно краснеет и затыкается.
— Понятно, — просто киваю, утыкаюсь в монитор нетбука, проверяю страничку соцсети, затем почту. — Как там с Никитой, кстати? Дело сдвинулось с мёртвой точки?
Друг невыразительно пожимает плечами. Закрывает шкаф, подходит ко мне, садится рядом на диван, кладёт голову мне на плечо.
— Хочешь, поговорю с ним?
— Не надо! — тут же подскакивает, выпрямляется, а я усмехаюсь и елейным тоном продолжаю:
— «Привет, Никита! Не хочешь трахнуть моего друга-гея?»
Вижу, как Лёнька бледнеет.