Я наблюдала за счастливым Лёнькой. Друг что-то бурно обсуждал с предметом своих мыслей — Никитой и Вовкой. Кажется, временами это обсуждение даже переходило в дружескую дискуссию. Но такую, после которой у всех оставалось чувство удовлетворённости, а не злости. Сперва они говорили о разновидностях музыкальных направлений, затем о каких-то отдельных группах, а после… А после я уже не слушала, погрузившись глубоко в свои мысли.
Ритка была целиком и полностью поглощена Лёхой. Они не расставались почти весь вечер. Держались за руки, иногда целовались, а если сидели, то Рита непременно сидела у парня на коленях. Это умиляло, вызывая лёгкую улыбку на губах… но в то же время нагоняло странное чувство тоски и грусти.
Примерно к одиннадцати часам вечера все уже добрались до своей кондиции, ровно как и я. Хотя как мне кажется, дальше я пила исключительно из острого желания напиться в хлам. Мысли, не дававшие мне покоя, грызли изнутри, жужжали неугомонным роем. Ян никак не выходил из головы. Когда я напилась до такого состояния, что предметы и люди перед глазами начали расплываться и качаться, словно мы плыли на корабле, а не сидели в дачном домике, мой больной мозг родил новую, поистине гениальную мысль. Мне безумно захотелось увидеть Яна. Заглянуть в его бледные голубые глаза. Ещё разок услышать его голос. Этот колкий, высокомерный, холодный голос. От одной мысли о нём по телу начинали бегать мурашки, дыхание перехватывало, а внизу живота что-то скручивалось в тугой узел… нетерпения?
Сумасшествие просто какое-то… О чём я вообще?
Я хватаюсь за голову, зажмуриваюсь.
Алёна, ты рехнулась?! Какого чёрта…? Что ты, мать твою, несёшь?! Это же Ян! Это тот грёбаный ублюдок, который унижал тебя и твоих друзей! Тот грёбаный ублюдок, который чуть было не позволил своему ёбаному дружку изнасиловать тебя! Это тот грёбаный ублюдок, который растоптал тебя, лишил всего, что у тебя было до встречи с ним…
«Но на самом деле он не такой», — резко встаёт на его защиту… что? Сердце? — «Настоящий Ян другой! Ты видела его другим… Возможно, только ты и видела его другим…»
Эта мысль… Она просто опьяняет. Дурманит и сводит с ума, а алкоголь лишь многократно усиливает это чувство.
Возможно, только я и видела его настоящего… Только…
— Ты чего приуныла? — рядом со мной на диван присаживается Сашка, тут же вырвав меня из потока больных мыслей. Больных! Потому что человек в здравом уме не будет думать так о том, кто… Думать так о…
— Да так, — я, как могу, радостно улыбаюсь. — Напилась я что-то.
Сашка зачем-то кивает. Делает несколько глотков из своего стакана, ставит его на столик рядом.
— Я, честно говоря, тоже что-то… напился… — он, как всегда, лучезарно улыбается, смотрит мне в глаза. Его, должно быть, так же как и мои, блестят от алкоголя.
— Сашка, нельзя так, — я качаю головой, опускаю взгляд.
— Как так? — парень непонимающе усмехается.
— Нельзя быть таким… эм… лучезарным, — я не выдерживаю и смеюсь. — Люди слепнут, глядя на твою улыбку.
Сашка на секунду замолкает, даже задумывается, а после тоже смеётся, вторя мне. Звонко так, почти по-детски.
— Как в той рекламе, про жвачку что ли?
— Точно! — я щёлкаю пальцами. Ну или пытаюсь щёлкнуть.
— Ты преувеличиваешь.
— Серьёзно тебе говорю!
— Не-е, не может такого быть, — он опускает глаза, качает головой. Мне кажется, или он покраснел?
Я хватаю его за плечо, пытаясь повернуть к себе. Почему-то именно сейчас я хочу смотреть ему в глаза, на эту добродушную улыбку. Она отвлекает меня от…
— У тебя настолько ослепительная улыбка, что каждый раз, когда ты мне улыбаешься, я слепну и теряюсь в прямом смысле этого… этих… слов.
Парень снова поднимает на меня взгляд.
— А ещё у тебя очень заразительный смех, — я пьяно чуть покачиваюсь, на секунду приблизившись к его лицу, к этим тёмным карим глазам. — Вот ты смеёшься, и мне тоже как-то становится радостнее. Весёлый ты, светлый человечек… Сашка, — но внезапно в голове всплывает другой образ. Не светлый и лучезарный, а мрачный… холодный. От него всегда веет сталью, выдержкой и… опасностью. Я застываю взглядом на карих глазах парня, улыбка стирается с моего лица, а затем…
Что-то тёплое и мягкое прикасается к моим губам, увлекая в нарастающий водоворот… поцелуя.
Часть 7 — «Удав и кролик»
Понимание происходящего доходит до меня не сразу. Первые несколько мгновений я просто позволяю Сашке целовать себя, спустя секунду даже начинаю отвечать, но затем до меня, наконец, доходит, где мы и что мы не одни. Рядом находятся люди, мать его! Наверняка немного, но огорошенные происходящим. Да, мы, конечно же, не делаем ничего сверхъестественного или гипераморального и да, мы оба пьяны в стельку, но у меня и в мыслях не было целовать его!
Ага, ты это скажи своим губам и языку.
Я отстраняюсь, бросаю украдкой взгляд на Ритку. Подруга занята Лёхой. А Лёнька? Никита, Лёнька и Вова… Лёнька сдерживает улыбку. На его лице ОГРОМНЫМИ буквами написано: «Я, типа, ничего не видел». Вовка, столкнувшись со мной глазами, потупил взгляд. Никита наклонился к ним и что-то сказал…
Блядь.
— Что? Настолько плохо? — без обиды, с толикой иронии вдруг спрашивает Сашка.
Дважды блядь.
Даже если выражение моего лица передаёт крайнюю степень ахуя или ещё чего-то в этом роде, это не имеет к нему ровно никакого отношения. Вернее, это не имеет отношения к произошедшему секунду назад.
Быстро исправляюсь, вытягиваю губы в искренней улыбке, опускаю глаза, прочищаю горло.
— Эм, нет… это было… — капец, и что мне сказать? — Это было неожиданно и… — не удерживаюсь и начинаю смеяться, вспомнив кое-что.
— И смешно, по всей видимости, — Сашка поддерживает меня, тоже смеётся.
— Нет, не так… Просто… я вспомнила момент из Гарри Поттера и едва не сказала, что это было… мокро.
Парень удивлённо вскидывает брови, но, кажется, он понял всю иронию моего замечания правильно:
— Ну, это и правда было… мокро, — затем становится чуть серьёзней и прибавляет: — Надеюсь, я… хм, не обидел тебя этим.
— Пф, с чего бы мне обижаться, — я, наконец, смогла поднять на него глаза. — Ты же не врезал мне по челюсти с разворота. Вот если бы врезал, тогда бы я совершенно точно обиделась.
Он снова смеётся:
— Невероятное сравнение! Да и с чего бы мне… делать нечто подобное?
— Нет. Ну серьёзно! — хватаюсь за голову, потому что меня снова ведёт в сторону. — В крайнем случае, я бы сама врезала тебе по челюсти. Если бы…
— С разворота? — Сашка пристально смотрит мне в глаза, улыбается уголками губ.
— Ну да, — киваю. — Если бы мне не понравилось, то точно… — задерживаю взгляд на его лице, — врезала бы.
— Буду иметь в виду… на будущее, — кивает он, а я подозрительно сощуриваюсь:
— А ты намерен продолжить эту практику? Хочешь в какой-то из дней довести меня до припадка такими… гм, неожиданностями?
— Ну, не до припадка, конечно. До припадка не надо, — его улыбка чуть шире. — Но только дай мне повод, и я продолжу эту… практику.
Теперь моя очередь удивляться:
— Повод?
— Ну да.
— Интерес-сно. А… м-м… пару секунд назад он был? Перед тем, как… ты… Был повод-то? — не свожу с него глаз, пытаюсь уловить перемены в выражении лица. Хотя удаётся это хреново, честно скажу, ибо я в хлам.
— Я не удержался, — кажется и в этот раз он понял меня правильно. Я не обвиняла, не корила, просто выдала первое, что пришло на ум.
— Ну, думаю, сильно страшного в этом ничего нет. Ты пьяный, я пьяная. Бывает, — пожимаю плечами.
Сашка молчит несколько секунд, а затем его улыбка становится едва заметной и он признаётся:
— По правде, я уже давно хотел это сделать, — усмешка и самоирония в голосе. — Но решился почему-то только сейчас. Наверное, потому что пьяный.
Я зачем-то киваю его словам. Всё понятно… Всё по-нят-но. Значит, Лёнька и Рита были правы, и это только я, курица слепая, ничего не замечала. Или, наоборот, замечала, но до последнего делала вид, что ничего этакого в воздухе не витает. Или просто не хотела замечать… Если задуматься, то последние пару лет я именно этим и занимаюсь постоянно. Игнорирую любые знаки внимания, направленные ко мне от противоположного пола. Просто… мне так… легче…