Быстро заглядываю в кухню с широкой лыбой:
— Ты возбудился?
— Да иди ты! — парень швыряет в меня полотенцем, но промахивается, потому что я успеваю скрыться за дверным косяком.
Примерно десять минут, чтобы позавтракать, и ещё минут пять, чтобы собраться и спуститься на улицу. Михаил привычно ждёт меня возле подъезда, отвозит в особняк. Когда вваливаюсь через запасной вход в огромную кухню-столовую, не удерживаюсь и громко ору:
— Всем доброе утро! — тут же натыкаюсь взглядом на Яна. Улыбка мгновенно слетает с лица, и я, кажется, бледнею.
Парень сидит за обеденным столом, в руках газета, рядом чашка кофе. При виде меня он резко становится недовольным, а после утыкается обратно в цветное типографское издание. Надо же, а я думала, типы вроде него газет не читают. Внезапненько.
— И тебе доброе, — приподняв одну бровь, отвечает Жерар.
Полина у кухонного гарнитура пьёт, как я думаю, чай. Девушка просто кивает мне.
Подхожу к одному из стульев, чуть отодвигаю его, кладу сумку. Бросаю на «хозяина» короткий взгляд, и внутри внезапно просыпается кто-то чересчур игривый и смелый. Заглядываю в газету Яна:
— Чего пишут?
Молчание. Никакой реакции. Ладно… нас так просто не возьмёшь. На глаза попадается какая-то диаграмма с процентами.
— Да что вы говорите?! Снова курс доллара поднялся?! Ай-яй-яй, какая незадача. — Перевожу взгляд на изумлённых Жерара и Полину, после снова возвращаюсь к Яну и тут же сталкиваюсь с хмурым взором слегка потемневших бледно-голубых глаз. Дарю Князю ужаса наимилейшую улыбку во все тридцать два, убираю ручки за спину. Ян же на моё действие резко складывает газету, встаёт, относит чашку с недопитым кофе в раковину и покидает кухню.
Удивлённо моргаю вслед его кошмаришеству. Чего это с ним?
— Миллион, что ли, выиграла? — с нескрываемой насмешкой интересуется повар.
— Ась?
— Спрашиваю, миллион выиграла, что ли? Чего такая весёлая?
Та-ак. Какие ещё будут варианты?
— Нет, — качаю головой. — Просто настроение хорошее, — хотя что-то мне подсказывает, что будет оно таким ещё недолго. Блудный сын вернулся. И это, увы, не брат-близнец.
— Ян Валерьевич, по-моему, даже прифигел слегка, — тихо отзывается Полина.
— Это точно, — с улыбкой кивает повар, быстро шинкуя овощи на пластиковой доске. — Не каждый день прислуга этого дома выкидывает такие фортели. Он ведь потом отыграется на тебе.
— Пф, напугали ежа голой жопой, — бесстрашно фыркаю в ответ и иду к выходу из кухни. — Мне кажется, после всего пережитого меня уже ничем не напугаешь. ДАЖЕ его демоническим высочеством Яном Валерьевичем, — делаю акцент на первом слове, закатываю глаза.
Полина вдруг прыскает со смеху, Жерар всё с той же усмешкой качает головой, провожает меня предостерегающим взглядом.
— Больше не зли его сегодня. Он и так не в настроении.
— Да он по жизни не в на… — не успеваю закончить, потому что сталкиваюсь в проходе с Виктором.
— Доброе утро, Алёна. Почему до сих пор не в форме? — сразу отчитывает меня мужчина, но я не теряюсь:
— И вам доброе утро, самый замечательный дворецкий из всех дворецких! — едва сдерживаюсь, чтобы не поцеловать Виктора в щёку, и быстро прошмыгиваю мимо него в коридор. Секунду слышу уже более громкий смех Полины, который резко прерывается.
* * * *
И когда он только успел? Перерыв между нашей встречей на кухне и тем, как я пришла в его комнату, чтобы начать уборку, был от силы минут пятнадцать. Оставляю тележку с моющими средствами, перчатками и салфетками для уборки в спальне Яна и иду в его кабинет. Никого. Закрытый ноутбук стоит точно по центру письменного стола из тёмного дерева, с краю стопка каких-то бумаг, папок, подставка с ручками, карандашами и прочей канцелярской ерундой. И больше ничего. Ни чашки с недопитым кофе, ни ещё какой-нибудь небрежно оставленной мелочи. Даже мусорная корзина под столом пуста, словно стоит там просто так, а не для того, чтобы в неё мусор бросали. Вокруг педантичный порядок, всё на своих местах, точно стерильная чистота и… пустота.
В один момент ко мне приходит осознание того, на что раньше я не обращала особого внимания. У Яна везде и во всём так. Его среда обитания — это тщательно просчитанный, до невозможного скрупулёзный, стерильный вакуум. Бездушный, пустой вакуум. В нём нет эмоций. И он будто отражение внутреннего мира своего владельца. Да, Ян может быть грубым. В крайней степени грубым, жестоким и поистине бессердечным. Но когда смотришь на вещи, которые его окружают, на его всегда прибранную постель, аккуратно сложенные стопочкой полотенца в ванной комнате, ухоженный кабинет или огромную квартиру в элитной высотке, чувствуешь лишь пустоту. Иногда я невольно задаюсь вопросом: а так ли ему нужны все эти горничные, управляющие, повара? Он почти не питается дома. Уверена, для него привычное дело — заехать перед работой в какой-нибудь ресторан и позавтракать там. И пообедать, и поужинать. Конечно, весь этот порядок в чём-то заслуга армии «мастеров чистоты», что живут в его огромном особняке. Конечно, ни один богатый и самодостаточный молодой мужчина не откажется от своей личной армии слуг, именитых поваров, управляющих. Но, с другой стороны: кому нужна вся эта роскошь, когда ты не способен хотя бы элементарно радоваться жизни? Я ни разу не видела, чтобы Ян искренне кому-то улыбался. Искренне получал удовольствие от своего окружения и того, чем занимается… Ни разу. Словно тот брат-близнец забрал у него способность просто жить. Ведь только он может быть по-настоящему… искренним.
Выхожу из кабинета, неторопливо бреду до лестницы, спускаюсь в холл, оттуда через парадные двери на улицу. Меня не трогает февральский холод, мысли заняты грузом копошащихся в голове вопросов, предположений, непонимания. Они перебегают от одного конца головного мозга в другой, ворочаются, ползают, а порой даже проносятся подобно молнии. Захожу в огромный ангар-гараж. Машины Яна нет. Теперь точно утверждаюсь в мысли, что он снова сбежал… Или не сбежал? Как сказать-то? Как правильно объяснить его поведение?
Вспоминаю, что два дня назад хотела настучать по ушам этому засранцу за то, что копался в моём мобильнике, и тут же отпускаю эту мысль. Хорошее утреннее настроение как ветром сдуло. Не весело и не грустно. Просто… какая-то внезапная апатия, пустота. Как будто заразилась той чёртовой атмосферой из кабинета Снежного принца.
Возвращаюсь к своим обязанностям. Отказываюсь от обеда, когда Полина зовёт меня на кухню к Жерару. В восьмом часу вечера за мной приезжает Михаил. В квартире пусто и темно.
3 марта
* * * *
Эта странная игра «в прятки» продолжается следующие три дня. Утром мы как-то где-то чисто случайно встречаемся в особняке, затем Ян исчезает. В буквальном смысле. Он не здоровается, не смотрит в мою сторону и вообще ведёт себя так, словно меня не существует.
На второй день попыталась заговорить с ним на лестнице в холле, но едва я успела раскрыть рот, как парню кто-то позвонил на сотовый. В итоге Ян просто прошёл мимо, полностью поглощённый диалогом с невидимым собеседником. А я так и осталась стоять на этой чёртовой лестнице наедине с так и не произнесённым вопросом.
Одно радовало: все три дня, каждый вечер я с головой уходила в книги. Возвращалась домой, наливала себе горячего чая, брала нетбук и просто отключалась от реальности. Прерывала любые контакты с существующим внешним миром. Не отвечала на Сашкины смс, лишь изредка восстанавливала связь по мобильному, когда звонила Ритка, но даже так все мои ответы подруге были короткими и односложными. Не обращала внимания даже на Лёньку. Когда на второй вечер после инцидента в кухне особняка друг снова позвал меня на студию к парням, отказалась. Лёнька тут же принялся канючить и уговаривать, тогда я и вовсе собралась и просто ушла. Сказала, что хочу чего-нибудь сладкого, что якобы пошла в магазин, хотя на самом деле тупо навернула кружок по улице и вернулась домой. Лёньки уже не было. Я, скорее всего, обидела его своим поведением, однако вставать на путь исправления желание отсутствовало напрочь.