— Так нОпился же, сволота этакая! — выдаю я говором деревенской бабки, всплёскиваю одной рукой. — Все нервы мне ужО пОмОтал, ирод Окаянный!
Ритка со смеху прыскает в тыльную сторону ладони:
— Дурёха.
Лёнька ржёт мне куда-то в плечо.
Лёха с улыбкой понимающе кивает, снова делает глоток из своего стакана, обнимает мою подругу за плечи, притягивает к себе, словно вторя моим действиям. Вовка с нескрываемым видом обречённости продолжает наблюдать за подготовкой «состязания», откинувшись на спинку, положив споту горизонтально на колено.
Перевожу взгляд на Сашку, затем на Никиту.
— Решайся, Лёнька, — только и успеваю я прошептать другу на ухо. — Решайся. Сейчас или никогда… — а затем мой голос утопает в грохоте и рёве инструментов.
7 марта
* * * *
Естественно, мой драгоценный друг ни на что такое не решился. Следовало ожидать. Хотя, с другой стороны, будь я на его месте, то, наверно, тоже не смогла бы совершить поступок в духе «Сейчас или никогда!». Даже будучи в стельку пьяной… Даже под угрозой смерти.
Изрядно набравшиеся, мы покинули репетиционную студию часу так во втором ночи. И плевать, что некоторым личностям завтра с утра на работу! Я ведь хотела отвлечься? Так что, как пел в одну из наших гулянок очень нетрезвый Лёнька, буду пить и гулять всю ночь до утра!
Мы брели шумной компанией вдоль тротуара, громко обсуждали упадок современного кинематографа. Приводили доводы, аргументы «за» и «против», спорили, смеялись. Погодка стояла дивная. Ни противной мороси тебе, ни слякоти, ни даже холода. И то ли погода, наконец, начала набирать обороты приближающейся весны и тепла, то ли именно сегодня решила смилостивиться и подарить нам прекрасную ночь.
Как-то получается, что я и Сашка отстаём от общей толпы. Чуть сбавляем интенсивность шага. И вот между ребятами и нами уже приличное расстояние. С него не слышно нашего разговора, не видно наших лиц, реакций, улыбок, адресованных друг другу. Мы разговариваем, словно вернувшись во вчерашний день. Словно мы только вдвоём. Словно та шумная компания впереди не имеет к нам никакого отношения. Сашка смеётся. Мне очень нравится его смех. Задорный, весёлый, не пустой. Как-то вдруг мы останавливаемся, как-то он замолкает, пристально смотрит мне в глаза. А я ему. Не в силах сдержать тёплой, нежной улыбки. Короткое время мы оба молчим, а затем… Парень мягко обхватывает ладонями мои плечи, притягивает к себе. Нежно целует… Сперва с моих губ срывается тихий смешок, словно это шутка какая-то, но затем… я поддаюсь, позволяю ему себя целовать, отвечаю на его действие искренней взаимностью. Алкоголь в крови прибавляет храбрости, решимости. И даже пусть и опьянённый рассудок не протестует. Наоборот одобряет моё решение, мой выбор. Согласно кивает. Его губы мягкие, горячие, мне кажется, от него пахнет какой-то туалетной водой. Едва уловимый ненавязчивый запах. Это приятно. Совершенно иначе, но приятно. Я отстраняюсь и протягиваю с загадочной улыбкой:
— Хмм… — прикусываю нижнюю губу. — И что же это значит?
Не разрывая зрительного контакта, Сашка улыбается мне в ответ:
— Не знаю.
— Я снова даже не заметила, как дала повод? — чуть лукавлю.
— Нет. Это я… кажется, окончательно обнаглел, — он тихо смеётся, на мгновение опускает глаза.
— Интересный поворот, — понимаю, что он всё ещё держит меня за плечи. Между нами считанные сантиметры, по телу внезапно разливается приятный поток тепла. Чёрт, как же мне всё-таки хорошо с ним. Он… нереально милый, понимающий, добрый. Просто хороший. Мне хочется верить в искренность этого тепла. Я просто должна верить… Неужели после всего, что было (до приезда сюда и после), я не заслужила хоть чуточку этого самого тепла? Искренности по отношению ко мне… Быть может, хоть малую кроху любви.
Я неотрывно смотрю в его тёмные карие глаза. Позади меня по дороге проносятся автомобили, прорезая ночную темноту яркими огнями фар. И кажется, что сейчас во всём мире нет никого, кто относился бы ко мне так же, как Сашка…
Внезапно выражение его лица меняется. Сперва замешательство, затем изумление и…
Кто-то хватает меня за плечо. С силой больно сдавливает грубую хватку пальцев. Этот же «кто-то» отталкивает меня назад. Я едва не падаю, вообще не успеваю ничего толком понять. Чёрный силуэт пролетает перед глазами словно вихрь, словно ночной бес, хватает Сашку за грудь куртки, а затем… УДАР! Меня будто оглушили. Словно мгновение назад ударили меня, а не Сашку. Вижу, как из его носа течёт кровь. Он ничего не понимает. Он оглушён не меньше, чем я. Но мозг работает. Быстро. Даже невзирая на алкогольное опьянение. Этот «кто-то» оборачивается, бросает на меня исступлённый взгляд, переполненный презрением и злостью. Меня захлёстывает бешеная палитра эмоций: оторопь, изумление, негодование, затем гнев… Сильный, неудержимый гнев.
— Ты?! — во взаимном бешенстве ошарашенно выдыхаю я. — Ты совсем охренел?!
Откуда он, чёрт возьми, тут взялся?! Это просто бред… сумасшествие! Какого чёрта он делает?!
Ян резко хватает меня за руку, без объяснений пытается утащить за собой.
— Отвали от меня!
Сашка приходит в себя после внезапного удара, хватает Яна за рукав пальто:
— Эй ты, урод! Отпусти её, — пытается ударить в ответ, но… «бес» в чёрном оказывается быстрее. Он ловко вырывается. Снова удар! Но в этот раз не по лицу, в этот раз под дых. Сильный, хорошо поставленный удар выбивает из Сашки едва ли не весь дух. Парень медленно опускается на колени, мне кажется, ещё секунда и… случится что-то непоправимое.
Ян снова возвращается ко мне, снова хватает за руку.
— Пошли, — едва сдерживаясь, сквозь зубы цедит он.
— Никуда я с тобой не пойду, больной ты псих! — откуда-то берутся силы, я с размаху бью его в грудь обеими руками. Парень отшатывается на шаг назад… бесполезно. Он просто чудовище. Настоящий монстр! Выражение его лица не меняется даже на долю секунды. Только сталь, жестокость и килотонны презрения. Ко мне.
Ян резко хватает меня за талию, несмотря на все мои трепыхания, крики и протесты, тащит к своей машине. Замечаю боковым зрением ребят. Они бегут к нам. Впереди всех Лёшка. Ритка что-то кричит. Я не слышу что, потому что в ушах колотят бешеные барабаны. Меня трясёт. От злости и… страха. Снова… снова повторяется это дерьмо! Зачем? Почему?!
Меня запихивают на переднее пассажирское место машины, захлопывают дверь. Ян предусмотрительно быстро щёлкает какой-то кнопкой на брелоке своих ключей. Дверь блокируется. Мне не выбраться. Я дёргаю за ручку как сумасшедшая, бью в стекло. Мне кажется, ещё чуть-чуть и я разобью его. Порываюсь к двери водительского места, но тут же материализуется Ян. Садится за руль, вставляет ключ в зажигание.
— Ты больной ублюдок, выпусти меня! — ору я, пытаюсь его ударить и мне это даже удаётся. Несколько раз попадаю кулаками ему по груди и плечу, а затем… Тяжёлая рука заставляет мою голову откинуться в сторону. Ого! Пощёчина? Не эти штучки с болевыми точками. Но как обидно… Тут же прижимаю ледяную с улицы ладонь к вспыхнувшей щеке.
Ян молниеносно заводит двигатель Мерседеса, вдавливает педаль газа в пол и, скрипя колёсами, уносится прочь. Оставляя позади ошарашенных произошедшим ребят.
— Останови машину! — спустя считанные секунды всё-таки прихожу в себя и снова бесстрашно ору на парня. Но ответом мне служит лишь его ледяное молчание. Даже в полумраке я очень хорошо вижу, как парень от злости «играет» желваками, как стискивает челюсть. Зло и пристально смотрит на дорогу.
Какого чёрта происходит?! Я в недоумении и... бешенстве.
— Ты не имеешь никакого права так поступать! Выпусти меня!
— Ещё как имею! — громко и гневно обрывает меня Ян, и я осекаюсь. Замолкаю. Этот несдержанный крик… пугает до чёртиков. Но самое страшное: я не понимаю причину этой внезапной вспышки гнева. Что, чёрт возьми, происходит?
— Ты моя! — он орёт лобовому стеклу, затем бросает на меня короткий испепеляющий взгляд и шипит, словно смертоносная змея: