— Вот же идиотина, псина блохастая… — достаю сотовый, нахожу номер известного придурка и долго гипнотизирую его взглядом. Тихо ворчу телефону:
— Никак не угомонишься? Да? Сперва обращаешься со мной как с куском дерьма, потом помогаешь, потом посылаешь куда подальше и делаешь вид словно меня вообще не существует, затем снова корчишь из себя непостижимый образчик добродетели… Бесит!
Сама не замечаю, как повышаю голос. Тут же слегка испуганно озираюсь, ловлю на себе несколько удивлённых взглядов. Я всё-таки тут не одна. Какой-то незнакомый парень даже крутит пальцем у виска, что-то говорит своему приятелю. Моя злость достигает апогея.
Вот как? КАК! этому кретину так легко удаётся вывести меня из себя? Он вроде и не сделал ничего плохого, а даже наоборот. Но бесит, чёрт бы его побрал. Неимоверно бесит!
Снова смотрю на дисплей сотового, силюсь нажать на кнопку вызова…
— Да чтоб тебя!
Уже наплевать, как моё поведение выглядит со стороны. Странная девка орёт на свой несчастный мобильник. Да тут в пору не пальцем у виска крутить, а вызывать бригаду психиатрической лечебницы.
Не могу… Сил нет.
Не буду я ему звонить. Пошёл он к чёрту!
Внезапно телефон раздаётся музыкой входящего звонка. Со злостью и толикой надежды в который раз смотрю на дисплей. Мгновенно расстраиваюсь.
— Да, Лёнь, — вообще шикарно… теперь я ещё и расстраиваюсь из-за чёртового Яна.
— Ты где?
— На улице, возле института.
Ненавижу этого придурка.
— Чего там забыла? — удивляется друг. — Скоро пары начнутся.
Ненавижу…
— Хотела покурить, — тяжело вздыхаю. — А потом вдруг вспомнила, что сигарет у меня нет. Да и вообще я бросила…
— Давно ли?
— С восьмого марта, если мне не изменяет память.
— Могу принести, — любезно предлагает Лёнька.
— Не надо. Я уже обратно иду.
— Ну ладно тогда.
Хочу сбросить вызов, как парень прибавляет:
— На пару-то придёшь?
— Разумеется. Меня теперь ждёт бешеная зубрёжка, если я всё-таки хочу в итоге сдать сессию.
— Это да. Истину глаголешь. Ладно, жду тебя в аудитории.
— Ок, давай… — отключаюсь, пока иду обратно в здание несколько секунд снова гипнотизирую сотовый, после тяжко вздыхаю и убираю его в сумку.
Идиот…
Какого чёрта творишь? Почему так рьяно продолжаешь лезть в мою жизнь даже после того, как сам же прогнал?..
Придурок.
Часть 17 — Незваный гость
26 марта
Почти две недели пролетают в бесконечных лекциях и занятиях с репетиторами. Утром я хожу на пары, старательно конспектируя весь материал. Усиленно вникаю в ту информацию, что дают преподаватели. На второй день помимо записей в тетради решаю, что не будет лишним также записывать лекции на диктофон. Согласовываю данный момент с преподавателями, получаю добро и даже от некоторых похвалу. Изо дня в день сажусь на первых рядах аудитории. Лёнька недоумевает:
— Ты чего, мать? Учиться вздумала?
— Ага, — без выражения бросаю я, внимательно слушая и записывая материал.
Друг пару секунд молчит, а затем тише прибавляет:
— Чудеса прям…
— Лёнь, заглохни! Мешаешь.
Парень не обижается, хотя и по-прежнему удивлён. Следует моему примеру.
После занятий и до позднего вечера восполняю пробелы с репетиторами. Внимательно слушаю и так же всё конспектирую. В первый день, когда пришла в аудиторию, где обычно вёл свой предмет Антон Игнатьевич, застала вместо руководителя группы немолодого, но очень солидно одетого седовласого мужчину.
— А, здравствуйте. Простите, — как-то сразу теряюсь, — а где Антон Игнатьевич? У нас должно быть дополнительное занятие.
Сверяюсь со временем на своём мобильном. Рано пришла? Или поздно?
Мужчина откладывает ручку, поднимается из-за стола.
— Здравствуйте. Вы, должно быть, Алёна Гронина? — он с тёплой улыбкой пожимает мне руку.
— Да… — я в замешательстве.
— Очень приятно, я — Владимир Николаевич. С сегодняшнего дня и до начала экзаменов буду преподавать вам "Современный русский язык". Приступим?
Я просто киваю. Без лишних слов прохожу к первому ряду, сажусь, достаю учебники и тетрадь. Даже не хочу вдаваться в подробности появления этого дядечки. Хотя и отмечаю, что в нашем вузе никогда его не видела.
Несколько часов напролёт мы занимаемся.
28 марта
* * * *
Со старой работы известий так и не было. Ничуть не удивляюсь данному обстоятельству. Сейчас для меня самое важное — подтянуть все предметы и подготовиться к экзаменам. Тщательно продумываю графу расходов на еду и прочие жизненные необходимости. Благо деньги пока есть.
Ритка и Лёнька периодически зовут на студию к ребятам. Всякий раз отказываюсь. Сейчас на это точно нет времени.
Поздним вечером нежданно-негаданно находит вдохновение. Полночи изливаю потоки фантазии в файл ворда.
29 марта
* * * *
Рано утром меня будит оглушительный рёв сотового. Лишь через несколько секунд непрерывной музыки с элементами гитарных рифов, сопровождающейся назойливым жужжанием вибрации, таки беру мобильник с тумбочки.
— Началось в колхозе утро… — недовольно бормочу подушке и, не поднимая головы, прикладываю динамик к уху:
— Алло.
— Проснись и пой! — слишком уж радостно для столь раннего времени звучит голос моего друга на том конце невидимой телефонной линии.
— Ага… уже… — поднимаюсь и сажусь. Тру тыльной стороной ладони глаза, пытаясь избавиться от странно-неприятного эффекта «песка».
— Так и знал, что дрыхнешь до сих пор, — с ложным укором произносит Лёнька. — Вы почти проспали. Ритка по-любому тоже всё ещё храпит.
Бросаю короткий взгляд на копну рыжих волос, торчащих из-под одеяла. Девушка лежит ко мне спиной.
— Да ты прям экстрасекс… — ворчу в ответ, после чего сползаю с кровати, подхожу к старенькому вещевому шкафу.
— Давай просыпайся, хорёк. Я уже выхожу, скоро буду в универе.
— Хорошо, — киваю сама себе. — Позвони, как приедешь.
— Лады, — бросает Лёнька и отключается.
Некоторое время бесцельно пялюсь на своё отражение в небольшом зеркале. Ну и рожа… Кладу сотовый обратно на тумбочку. Возвращаюсь к шкафу, беру с одной из многочисленных полочек рядом с ним зубную щётку, пасту, мыло, закидываю на плечо полотенце и сонно плетусь в общий санузел. Провожу все необходимые гигиенические процедуры, возвращаюсь в комнату.
— Доброе утро, — чуть хрипло роняет Ритка, завидев меня в дверях комнаты.
— И тебе… не доброе, — возвращаю средства личной гигиены обратно на своё место, вешаю полотенце на дверцу шкафа. Включаю чайник, начинаю собираться.
Подруга какое-то время сидит на своей кровати. Похожа на зомби, ей-богу. Только на свеженького такого, новоиспечённого, ещё пока не начавшего разлагаться. Затем Ритка взъерошивает и без того лохматые волосы до состояния непонятной мочалки и, что-то бормоча себе под нос, выходит из комнаты. Не забыв прихватить с собой те же средства личной гигиены и полотенце.
Минут через тридцать мы готовы.
Первая же лекция, и она же самая скучная. И скучная она не потому, что история и всё, что связано с русской литературой, нагоняют на меня печаль и тоску, а потому что ведёт её Владимир Анатольевич — уже очень пожилой, подслеповатый и подглуховатый дедуля, чьим голосом впору читать заупокойные молитвы, а не лекции.
— А Ритка где? — спрыгивая с подоконника, спрашивает у меня друг, когда я в гордом одиночестве подхожу к дверям аудитории.
— Ушла на свою пару. Она у них в другом корпусе.
— А, — протягивает Лёнька, заходит в просторное пыльное помещение. Большинство мест уже занято, в аудитории собралась почти вся группа. Вот-вот начнутся занятия.
— Какое-то там право, — тихо прибавляю я, следуя за парнем. — То ли уголовное, то ли ещё какое. Хрен его разберёт.