— А тебе Лёха не звонил? — спрашиваю у девушки.
— Нет, — она качает головой.
— А ты ему? — это уже Лёнька.
— Даже не знаю… — Ритка делается озадаченной. — Никита наверняка рассказал ему о произошедшем… — тут она внезапно мрачнеет и с упрёком кидается на друга: — На хрен ты это сделал вообще?! Как я теперь Лёшке в глаза смотреть буду?
Лёнька ничего не отвечает. Лишь невыразительно передёргивает плечами. Я прекрасно знаю о его мыслях на сей счёт и вижу, насколько виноватым он теперь себя чувствует. Слишком хорошо понимаю его. Становится грустно.
— Ладно, — несильно пихаю подругу в плечо. — Ему и так досталось.
— За дело досталось, — парирует девушка.
Я киваю задумчиво.
— Может, и за дело. Только вот он не виноват, что родился таким… или стал. Это не повод спускать на парня всех собак. Не конец света, решится как-нибудь.
— Ага, как-нибудь… — ворчит Ритка, затем присасывается к банке с пивом.
Остаток вечера обсуждаем произошедшее, думаем, какие могут быть последствия? Как теперь быть? Однако не только этот вопрос мучает мои мысли… Ритка сказала, что у Сашки что-то произошло тем же вечером. И меня никак не покидает ощущение, что Ян мог приложить к этому руку.
5 апреля
* * * *
Поздно ночью, когда Ритка уехала в общагу, а Лёнька лёг спать, совершаю неуверенную попытку дозвониться до Сашки. Конечно, днём-то этого сделать нельзя было. К тому же сейчас я маленько пьяненькая, а значит, по определению смелее. Первый раз сбрасываю вызов сразу после первого гудка. Смотрю на дисплей телефона, укоризненно хмурюсь.
— Ну! Давай, Алёна. Будь мужиком! Просто возьми и позвони ему.
Едва хочу снова нажать на номер парня, как заставка меняется, возникает изображение входящего звонка и следует вибрация. В груди что-то проваливается, сердце испуганно пропускает один удар. Второго раза не потребовалось. Сашка перезвонил сам.
Часть 21 — Пропажа
— Алло, — отвечаю я на звонок.
— Привет, — ровно произносит парень. Хотя нет. Скорее, отстранённо.
— Привет.
— Звонила?
— Да, — судорожно достаю из пачки сигарету, закуриваю. Бросила, блин, курить… Почему-то сердце начинает биться чаще. Чего я так нервничаю?
Сашка несколько секунд молчит, после спрашивает:
— Как Лёнька?
Э-эм…
— Ты уже в курсе, — констатирую я, издаю нервный смешок.
— Ну да. Никита рассказал.
Встаю, кладу сигарету на край пепельницы, на цыпочках подхожу к выходу из кухни, осмотрительно прикрываю дверь. Лёнька уже спит. На старые дрожжи его быстро развезло.
— Фингал под глазом, нос разбит, но перелома вроде нет. А вот рука сломана.
— Рука сломана? — откровенно удивляется парень.
— Угу.
— Вот придурок. Он не говорил, что руку ему сломал.
— Он, может, и не ломал. Лёнька сказал, что упал после второго удара, может, тогда, чёрт его знает. Он сам ни фига не помнит.
Сашка снова выдерживает короткую паузу, а затем с тяжёлым вздохом произносит:
— Понятно.
Беру сигарету, встаю перед окном. Темно. Лишь редкие огни из окон двух девятиэтажек напротив и яркая полоса меж ними. Там бурлит жизнь ночного города, там она без оглядки несётся в абсолютную неизвестность… но не здесь.
— Он… — начинает Сашка, но затем спотыкается на полуслове.
— Чего?
— Он правда… ну, из этих?
— Из каких? — я смеюсь его словам и ощутимой неловкости сквозящей в них.
— Из тех, что по мальчикам, — тише добавляет он.
Ну, хорошо хоть пидором не назвал. Теперь уж отпираться, наверное, нет смысла. Если скажу, что моего драгоценного Лёнечку просто переклинило по пьяни, думаю, прозвучит не очень убедительно. Как говорится: что у трезвого на уме… К тому же он и так слишком долго держался.
— Да.
Повисает неловкая пауза.
— Звиздец, — Сашка вдруг тоже смеётся.
— Необычная реакция, — усмехаюсь в ответ я.
— Да?
— Ага.
— Ну, я не каждый день узнаю, что один из моих близких друзей гомосек.
Близких? Интересно, а теперь он перестанет быть таковым?
— Он не урод какой-нибудь. Просто… так вышло…
— Нет, ты не подумай, я не гомофоб. Ко всем этим секс-меньшинствам отношусь нормально… — Сашка снова запинается, но затем продолжает: — Ну, пока они ко мне не лезут. Хотя, думаю, на месте Никиты я бы тоже ему врезал.
— Понимаю, — теперь моя очередь тяжело вздыхать.
— К тому же, как я понял, они оба были в стельку.
— Это да. Когда забирала Лёньку из больницы, он едва на ногах стоял.
— Ну вот, — слышу, как парень чем-то шуршит. Кажется, встаёт, идёт куда-то.
Видимо, на этом наша весёлая дружба окончится. А всё было так хорошо. Совместные посиделки, репетиции на студии у ребят, концерты. Мда, всё когда-нибудь заканчивается. И что-то мне подсказывает, что последствия прошлой ночи ещё аукнутся. Не только Лёньке, с ним и так всё понятно, но и Рите. Лёха, по-моему, её так и динамит.
— А ты чего не спишь? — наконец, нарушает тишину Сашка. Слышу, как в динамике приглушённо чиркает зажигалка. Он глубоко вдыхает, выдыхает.
— Не спится, — пожимаю плечами сама себе. Всё ещё стою у окна. — Лёнька дрыхнет, а я сижу вот на кухне. Курю.
— Ты же бросила вроде.
— Да вроде. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха… — я тихо смеюсь. — Или это не самая подходящая поговорка?
— Не знаю, но я тебя понял.
— У тебя как дела? — вдруг вспоминаются Риткины слова о том, что Сашка сразу после концерта уехал куда-то. Мол, у него что-то случилось.
Парень некоторое время молчит, словно пытаясь подобрать слова, а затем как-то уж очень устало произносит:
— По правде говоря… не очень.
Так. И? Что дальше? Расспросить? Или тактичнее будет не совать нос не в свои дела? Блин…
— Может, встретимся? — внезапно предлагает он, и я тут же хватаюсь за эту возможность:
— Да, конечно.
* * * *
Мы договорились на следующее воскресенье. Недалеко от здания, где находится репетиционная студия ребят. У меня как раз по расписанию занятий и работы выпадал свободный вечер. С Сашкой поговорили ещё некоторое время, после он сообщил, что на утро у него запланированы некоторые дела, а потому нужно идти спать. Я не возражала, ибо мне и самой через несколько часов нужно было валить на учёбу. Пожелали друг другу спокойной ночи и, так сказать, «разошлись».
* * * *
Лёнька, кажется, запил. Заподозрила что-то неладное ещё утром, когда собиралась на учёбу. Друг безапелляционно заявил, что никуда не пойдёт и останется сегодня дома. Возражать не стала, ибо в его нынешнем виде и состоянии в универе появляться точно не стоит. Воспринимая Лёньку как человека достаточно серьёзного и здравомыслящего, блин, решила, что в моё отсутствие глупостей он делать никаких не станет и спокойно ушла. Однако вечером меня ждал «сюрприз».
Едва перешагиваю порог, как сразу понимаю: что-то не так. В квартире стоит чёткий запах сигарет. Кумар такой, словно я очутилась в насквозь прокуренном вонючем тамбуре, а не квартире. Застаю друга в кухне, сидящим возле окна с бутылкой вина в руке. На обеденном столе царит нереальный беспорядок. Всё в лучших традициях той фразочки про Мамая. Весь подоконник в пепле, весь стол в пепле, кухонный гарнитур и тот уделан. Вокруг пепельницы куча бычков и несколько пустых пачек из-под сигарет, смятых в нереальную гармошку. Это что с ними надо было делать-то? Рядом ещё две пустые бутылки. На полу и столе обёртки от чипсов, сушёных кальмаров, кажется… шоколадок. Всё разбросано, в раковине гора немытой посуды, словно друг весь день только и старался её изговнять чем попало.