Пока он рассматривает её (старое!) лицо так близко, она сама касается его губ, скрывая, что давным-давно разучилась целоваться, что всё её умение в этом вопросе — чистая теория. Коснуться верхней губы, прихватить, потянуть на себя, отпустить, чувствуя, как приоткрывается рот. Затем коснуться нижней, прижимаясь к её внутренней бархатистой и гладкой поверхности. Ощутить выдох, распробовать вкус, услышать как скрипнуло несчастное кресло, когда руки отпускают подлокотники и обхватывают её завёрнутое в плед тело. В ушах после этого сквозь вату неровно грохочет сердцебиение. Чьё? Неважно.
Она возвращается в комнату, когда на часах уже почти четыре утра. Почти всё это время они целовались, бережно и неторопливо, а потом, как-то резко устав и потеряв все силы, разлучились, отстраняясь с неохотой и без отчаяния. Сансет встал и помог ей подняться с кресла, поправил на её плечах плед и потом шёл за нею, неся кресло и вернув его на место. И остался снаружи, пока она прошла через кухню и гостиную, пока поднялась по лестнице и аккуратно закрыла за собой дверь комнаты.
Ольга ложится в постель и совсем не хочет ни о чём думать. Она закрывает глаза, собираясь со всем разобраться с утра. Ни сожалений, ни стыда, ни разочарования. Всё, что случилось сегодня, — единственно правильное.
Комментарий к Глава пятая. День третий: когда все дома
Вы же не против, если фото борща не будет?)))
========== Глава шестая. Четвертый день. Пора прощаться ==========
Утро началось как обычно. Разве что Ольга почти не спала. Трёх часов, проведённых в полудрёме едва ли хватает, чтобы не шататься обессиленно при ходьбе. К завтраку она является последней, только после того, как приехавшая Лариса приводит к ней визажистку и помогает справиться с последствиями бессонницы и того, о чём Ольга не готова рассказывать даже себе самой. Не сегодня.
За столом привычная суета, рисовая жидкая каша и Пи Роуз с новостями. Из-за сбитого вчерашним днём расписания ресторан тайской кухни, а также посещение большого торгового центра с организованным там небольшим фанмитингом произойдёт сегодня. Пи Роуз руками и лицом показывает, как всем им сегодня будет хорошо и весело. А Ольга забавным металлическим черпачком вместо привычной столовой ложки переливает свою кашу в тарелке, не в силах донести её до рта.
Кхун Файлин ставит перед нею кружку с крепким кофе и садится справа, только сейчас Ольга осознаёт, что вроде как завтрак закончился, а она, похоже, так и не проснулась. Ничего, можно сделать это сейчас. Первый глоток кофе приводит её в чувство, второй напоминает, что она так ничего и не съела. Лариса, сидящая слева, на пару с кхун Файлин интересуется, всё ли в порядке. Ольга убеждает женщин, что с ней всё хорошо, просто усталость помешала выспаться нормально. Но день-то последний, вряд ли она уже что-то испортит.
Затем приходится всё же спрашивать у Ларисы, есть ли что-то, из чего получится банальный бутерброд, кхун Файлин перехватывает инициативу у переводчицы, и допивает Ольга свой кофе уже вприкуску с пухлым сэндвичем. А мама Файлин при этом смотрит на неё как на любимого сына.
Прежде чем все начинают собираться на выезд, Пи Роуз собирает в гостиной нонгов и инструктирует их по довольно внезапному фанмитингу, который объявлен буквально прошедшей ночью. Старшие же расходятся по своим комнатам. Общий сбор объявлен внизу в десять утра.
И снова Ольга спускается последней, так как умудряется уснуть, пока Лариса выбирает ей подходящий наряд. Пока растолкали, пока нарядили, пока суть да дело, время начинает поджимать, а в дверь скребётся подосланный стафф.
На самом деле сонливость — это не только естественное состояние организма после глобального недосыпа и постоянного стресса, это тонкий тактический ход в решении проблемы общения с нонгом. Это реальная возможность не спалиться на дрожании пальцев и спрятать за полуопущенными веками тоску и неправильные с точки зрения шоу эмоции. Это повод не произносить ни слова, сесть в микроавтобусе куда попало, и попасть на самое заднее сиденье с операторами. И никто не скажет ни слова протеста, потому что длинная юбка расправлена на коленях, рюкзачок крепко обхвачен руками, глаза закрыты. И микроавтобус трогается в путь.
А сон как рукой сняло, словно он обиделся на Ольгино притворство. Вместо этого приходится перебирать всё ещё подрагивающими пальцами тяжёлые мысли, переплетённые нечаянно с раскаянием и обидой. И ведь твердила себе — не сожалей, если шагнула сама. Не ропщи, если согласилась. Прими, что дано, и будь довольна! И забыла, пропустила самое теперь важное — сколько ни дай, всего будет мало. Пальцы касаются запястья левой руки и медитативно перебирают гранёные бусинки, словно чётки. И постепенно в душе становится спокойнее, утихает обида, появляется смелость на то, чтобы открыть глаза и посмотреть по сторонам.
А рядом вместо весёлого толстячка с камерой сидит он. И пусть его глаза смотрят вперёд, но Ольге кажется, что он ВЕСЬ смотрит только на неё. А на его руке только один браслет. Тот, что с луной. И от такой малости хочется улыбаться во весь рот и накормить всех оладьями. Господи, как это всё не по-взрослому!
Микроавтобус ныряет под землю, скрываясь на парковке, пассажиры даже не успевают толком оценить внешний вид здания. Внутри для них подготовлено укромное место в дальнем углу, где можно спокойно разгрузиться без посторонних глаз и провести краткий инструктаж. Пи Роуз в своей стихии, дирижирует водоворотом нонгов, старших и стаффом взмахами длинных ресниц и грудным голосом. До часу у них есть время пробежаться по этажам «Terminal 21», одного из самых интересных торговых центров Бангкока, затем их ждёт фудкорт и около трёх дня на этаже Токио будет проведена встреча для фанатов нонгов и будущего лакорна.
Повторены старые инструкции про «не разбредаться, не теряться», а также Пи Роуз, окинув взглядом приклеившегося к маме Ская и отпихивающего от себя блондина Пи Ана, предлагает гулять не всей группой, а по интересам. И смотрит на Ольгу, которая как-то сама собой оказалась чуть в стороне не только от Сэта, но и от Ларисы. Ольга пожимает плечами и кутается в прихваченный с собой нежно-сиреневый палантин из батиста с шитьём. На парковке сквозит и зябко.
На этаж Карибы они поднимаются все вместе и тут же разбредаются в стороны. Скай фотографирует маму у маяка, Фон выскакивает из «Баскин-Роббинса» с мороженкой в зубах, таща за собой мрачного Пи Ана одной рукой и выходя в эфир другой. Ольгу и Сансета разделяет Лариса. Они договариваются проехаться по этажам, Лариса рассказывает попеременно Ольге и Сэту, что каждый этаж в этом центре — отдельный город. И если они сейчас поднимутся по эскалатору, то попадут в Рим.
На этаже Карибы, кажется, нет ничего особо интересного, да и народу не слишком много. Невдалеке мелькают Фон и Пи Ан, поднимающиеся на стеклянном лифте. Все дороги ведут в Рим.
Огромные потолочные росписи, колонны полуразрушенные сверху, античные статуи. Не хватает только работников в тогах и хитонах. Магазины сплошь брендовые, заходить туда не хочется совсем, Ольга не любит такие. Сэт останавливается сделать селфи с крылатой статуей над фонтанчиком, вокруг которого сидят люди. Ольга вспоминает, что оставила телефон в комнате, поджимает расстроенно губы, сожалея, что не удастся подловить Сансета для фото и тут же получает внезапное селфи с подкравшимся сзади нонгом. И возмутиться не получается, настолько довольно он блестит глазами в ответ на укоризненное покачивание головой.
Почти сразу же они отправляются на уровень М, в Париж. И, переглянувшись только, Ольга и Сэт тут же шагают на следующий эскалатор, стоило лишь Ларисе упомянуть, что следующий уровень — Токио. Да кому нужен этот ваш Париж, эта ваша башня Эйфеля, когда этажом выше самая загадочная и милашная коллекция магазинчиков?!