«Я что, в мельничное колесо попал? Или меня обозом переехали? Кто ж мне так напихал-то? Главное, за что? И где я? Вроде с утра не пил…»
Старшина попытался оглядеться одним глазом.
Лежал он в избе. На лавке. Под тулупчиком. И, похоже, без портов. Ну, без рубахи точно.
«Ну, хоть не в канаве… В избе… Но не в той, где нас поселили… Припасом лекарским пахнет – меня, похоже, обихаживали… Кто? И дух тут не наш – не артельный… О! Бабой пахнет!
…Я ж с тутошними из-за этой Алёны схватился! Помню, до железа дошло, а что потом? Это что ж, я у неё, что ли? А порты где? Дела-а…»
Сучок, мучительно преодолевая сопротивление непослушного тела, заелозил рукой под тулупом, пытаясь определить, на нём ли столь важный предмет одеяния.
– Очнулся, витязь? Не бойся, при тебе твоё хозяйство – не оторвали! – Алёна, а это была именно она, по-своему истолковала Сучково шевеление. – Лежи смирно! Мелкий, а дури на сотню хватит. С тремя ратниками схватился! А убили бы тебя?
Несмотря на свое бедственное положение, к которому не раз за свою жизнь дравшийся Сучок отнесся привычно равнодушно (ну, побили и побили – заживет, как на собаке, главное, как выяснилось, не зря), мастер решил не упускать того, что само падало в руки.
«О как! Подобрала меня… Так кто мне навтыкал? Неужто те трое? Ладно, потом! Попёрло тебе, Кондрат! Счаз мы её!»
– Благодарствую за помощь, хозяйка! – говорить учтивости разбитым ртом оказалось не слишком удобно. – Может, и убили бы, только не привык я, чтобы честну вдову при всём народе поносили, вот и вступился. Прости, что докука тебе от того вышла.
– Ох, и трепло ты, мастер! – женщина вошла в поле зрения Сучка. – Не впервой, видать, бабам да девкам зубы заговаривать! Но всё равно, благодарствую!
– Это кривое дерево в сук растёт, а мелкое – в корень! – мастер прикусил было язык, но поздно. – Ежели что – обращайся!
– Ещё один кобелина на мою голову! – посмурнела хозяйка. – В чём душа держится, а туда же! Тебя как звать-то?
– Зовусь Сучком…
– А во Христе?
– Раб божий Кондратий, – плотник подмигнул тем глазом, что меньше пострадал. – А тебя как по батюшке, красавица? Что Алёной – знаю, а вот…
– Не больно ты на раба похож, – серьёзно заметила Алёна. – Отмесили, как тесто – в чём душа держится, живого места нет – встать не можешь, а уж к бабе подкатываешься!
– На том и стоим, Алёна… так как тебя всё же по батюшке? – Сучок попытался встать.
– А ну, лежи! Прыткий больно! – прикрикнула хозяйка. – Отдашь богу душу, а мне потом перед Корнеем отвечать? Хоть бы посмотрел, что без портов тут валяешься! Нашёл время корнем своим хвастаться! Будто я не баба…
Приподнявшийся было плотник резво прилёг обратно. В его состоянии спорить с богатыршей ему совсем не улыбалось: он услышал в её словах то, что ему хотелось, а имя сотника пропустил мимо ушей.
«Корнем, говоришь, похвастаться? Ну, баба!»
– Отчего ж не баба? Очень даже! – улыбаться разбитыми губами было больно. – Прям княгиня, токмо отчество своё всё никак мне, недостойному, открывать не желаешь. Аль обидел тебя чем?
– Тьфу, трепло! Тимофеевна я! – Алёна упёрла руки в боки. – И откуда у вас, мужей, всё берётся? Тебя-то как по отчеству, мастер?
– Епифановичем, – медоточиво, сколько мог в своем нынешнем состоянии, пропел Сучок. – Вот и познакомились, Алёна Тимофеевна!
– Познакомились, Кондратий Епифанович, – подхватила хозяйка и добавила: – Полежи-ка тут, пока твою рубаху с портами в порядок не приведу. Ты ж мне крышу перекрыть подряжался – не забыл?
– Хоть сейчас! – Сучок сделал вид, что собирается вскочить.
– Куда?! Совсем сдурел?! – брови Алёны угрожающе сошлись к переносице. – Успеешь ещё елдой своей с крыши помахать – глядишь, облака разгонишь! Голова-то не кружится?
– Нет, болит только.
– Ещё бы не болела – три раза чуть мне тын не прошиб! – Она нагнулась и сунула два растопыренных пальца к самому лицу мастера. – Пальцев сколько?
– Два!
– В глазах не плывёт? Не мутит?
– Нет.
– Да, крепкий у тебя котелок, а сам вроде не дурень… Бывает же… – с задумчивым видом произнесла Алёна. – Отдыхай, витязь! Сейчас поесть принесу, коли тебя не мутит.
После еды жизнь заиграла перед Сучком новыми красками, и казались краски те исключительно приятными. Судите сами: насчёт поесть Алёна расстаралась, как для князя, порты – не так сильно, как думалось мастеру, пострадавшие в драке, – вернулись на тощий зад владельца, а рубаху хозяйка и вовсе выдала новую!