Глава 2.3
Но мне вспомнилась фраза о том, что время лечит… Да, действительно, пройдёт время, и я просто забуду о своей ошибке… О том, что влюбилась едва ли ни с первого взгляда и отдалась тому, кого знала всего несколько часов.
К счастью, никто не заставлял меня хранить целибат, так что, из-за этого я буду чувствовать себя виноватой только перед собой. Или не буду… Потому что, я уверена, так хорошо, мне уже никогда не будет. И я сделала то, что хотела, никто в тот момент мне был не указ. Это усилило удовольствие ещё больше.
Я думала-думала, а потом уснула, даже не заметив, как и во сколько это произошло. Проснулась, по ощущениям, буквально через мгновение, от воскликов Ады, которая проспала. Она как ужаленная бегала по квартире, одновременно натягивая на себя одежду и возмущаясь, какая же она дура. Я просто не вмешивалась в эту идиллию и просто заснула обратно.
Но всё-таки моё нервозное состояние не позволило мне наслаждаться сном, так что я проснулась достаточно быстро. Настроение было убийственное, но я никак не могла понять: хочу ли я убиться сама или же убивать других.
Раз Ада на работе, значит, будет она там ещё долго. Мне уже надоело сидеть тут, так что, надо посмотреть, не забыла ли подруга впопыхах оставить мне ключ. Он лежал на тумбочке в прихожей, оставить, как я уже знала, его нужно у соседки, так что, я написала записку о срочный-пресрочных делах и, закрыв квартиру, передала ключ соседской старушке. Теперь можно идти, куда заблагорассудится, а хочется на самом деле, не идти вообще никуда и не думать вообще ни о чём.
Но не мешало бы появиться дома, а то родители там уже, наверное, начинают думать о пятом угле, ибо я им на звонки не отвечала ни разу, а теперь телефон и вовсе сел.
Дорогу от квартиры Ады, до своего дома я знала прекрасно, так что даже не следила, куда иду, а думала о своём: ноги вели сами собой.
У людей так случается, что после совершеннолетия они обретают больше прав, больше свободы… У оборотней тоже примерно так же, если судить по тому, что мне всё-таки известно о них. А вот у охотников есть свобода и право выбора только до того момента, как им исполняется восемнадцать. После этого мы становимся всё бесправнее и бесправнее, пока не превращаемся в безмолвных рабов системы. И, что парадоксально, выбраться из этого замкнутого круга можно одним-единственным способом: стать самой верной собачкой системы, после чего, тебя сильные мира сего, скорее всего, возьмут к себе. И тут уже всё в твоих руках.
Так сделал мой отец, так сделала моя мать… Так должна буду сделать я. И тогда, возможно, у нас и ещё тех семей, которые против этих доисторических мер, получится разрушить это всё. После этого, как говорили родители, можно будет налаживать связи с оборотнями, следить за случайно обращёнными и одичалыми… Всё может стать проще и лучше, тем более, вроде как, они сами не против сотрудничества, геноцид тут только верхушка охотников устраивает…
Глава 2.4
У подъезда своего дома я оказалась уже минут через десять, потому что не проследила за естественностью своих движений и шала с такой скоростью, будто бы бежала. Надеюсь, никто этого не заметил… А если и заметил, то — это их проблемы.
Я вошла в подъезд и усмехнулась. Дом выглядел абсолютно так же, как любой другой в нашем районе, вот только было тут одно "но" — тут жили только охотники. Двадцать пять этажей, пять подъездов и это почти все, кто в нашем городе имеет ген.
Я спокойно поднялась без лифта на десятый этаж, своим ключем открыла дверь.
У охотников прекрасный слух, поэтому, когда я вошла в коридор, то моя мама уже ожидала меня, скрестив руки на груди.
Эта поза не предвещала ничего хорошего, но я чуть ли не впервые не напугалась. Я прекрасно знала, что мама беспокоится и на то есть основания: мало ли кто-то из вышестоящих прознал о том, что назревает… Но я не смогла даже изобразить раскаяния, мною овладела такая апатия, что я даже выражения лица не меняла.
Говорить мне не хотелось совсем, я просто молча скинула обувь и хотела пойти в свою комнату, но мать крепко ухватила меня за локоть и спросила:
— Что с тобой?
Моя мама всегда была проницательна до невозможности, временами я была этому рада, но не сейчас. Сейчас мне хотелось спрятаться от всего мира, даже от неё… К счастью, это она тоже понимала и душу из меня вынимать не собиралась.
Я молчала, мама отпустила локоть и сказала:
— Если что, ты знаешь, что можешь рассказать мне, что угодно.
Это и действительно было так, но пока что мне самой надо было понять, чего я хочу, чего не хочу и почему так испугалась.