— Направо, — произнес он с грустью, — Отсюда не больше мили.
Мы проехали по длинному низкому мосту и по дороге из гравия поднялись на противоположный берег залива. Еще через некоторое время подъехали к грунтовой дороге, петлявшей беспорядочно вниз, к окруженной берегами воде.
— Сюда, — сказал он.
Я притормозил и съехал на проторенную колею.
— Далеко отсюда?
— Сразу за поворотом.
Я выключил свет, остановил машину, не доезжая до поворота, и поставил ее на тормоза.
— Выходи и шагай впереди меня. Если подашь ему сигнал, я стреляю.
— Спид убьет меня, — как заведенный повторил он медленно и отчетливо, как будто объяснял теорию, которая не поддавалась моему пониманию. При слабом свете от приборной доски машины я увидел отражение воды в его глазах. Я взял фонарь и проверил, включается ли он, направив на лицо Москито. Тог выглядел совершенно больным.
— Вылезай. — Я потянулся через него, чтобы открыть дверцу, и вслед за ним вылез сам. Затем поднял стекла и запер на ключ все дверцы.
— Я боюсь, — сказал он. — Боюсь темноты. Я никогда не приезжал сюда ночью.
— Ты отсюда не уедешь, если будешь так себя вести. А теперь топай впереди меня.
Он цеплялся за ручку дверцы. Я подтолкнул его дулом взведенного револьвера и вытолкнул на дорогу. Он побрел, пошатываясь, впереди меня.
За изгибом дорожная колея расширялась, образуя небольшую площадку. Там стояла хижина из грубо отесанных бревен. В нашу сторону выходил квадрат одного освещенного окна. За окном появилась человеческая тень и начала увеличиваться, пока не закрыла все окно. Затем свет погас. Рядом с хижиной стоял знакомый мне длинный черный «кадиллак».
— Позови его, — сказал я своему спутнику, держа его на мушке. В левой руке у меня был фонарь.
Сначала из его рта вылетел только глухой хрип.
— Подходи и окликни его. Назови себя. Скажи ему, что я свой.
— Мистер Спид! — крикнул он тонким голосом. — Это я, Москито.
Мы подошли к середине открытой площадки.
— Громче, — шепнул я ему на ухо и ткнул в почку револьвер.
— Мистер Спид! — крикнул он надтреснутым голосом.
Я толкал его впереди себя. Когда Москито ступил на дощатую ступеньку, дверь внутрь хижины открылась.
— Кто там? — спросил мужской голос из густого сумрака хижин.
— Москито.
— Что тебе надо? Кто с тобой?
— Друг.
— Какой друг?
Я добился максимума. Даже будучи вооруженным слезоточивым газом, автоматом и имея полицейский заслон, все равно приходится рисковать жизнью, когда пытаешься взять отчаянного гангстера. Конечно, у меня было преимущество перед Спидом. Я знал, что он все еще окончательно не оправился от пули Блэни и, возможно, старался не применять оружие.
Я вышел из-за спины Москито.
— Моя фамилия — Арчер. Миссис Феллоуз, — я отчетливо произнес это имя, — наняла меня разыскать вас.
Не закончив эту фразу, я нажал на кнопку фонаря. Белый луч выхватил из тьмы входную дверь. Там пригнувшись стоял Спид — массивная фигура с черным пистолетом в руке. На мгновение мы впились друг в друга взглядом. Любой из нас мог выстрелить. Я настолько остро ощущал его присутствие, что, кажется, чувствовал обжигающую рану от пули его пистолета в своем животе.
И вдруг его покинул боевой настрой. Без внешне заметных изменений его агрессивное настроение сменилось оборонительным.
— Что вам нужно? — Его бледно поблескивающие глаза глядели вниз, на пистолет, как будто именно это оружие и подвело его.
— Вы могли бы его и бросить, — заметил я. — Я держу вас на мушке.
Он бросил его жестом неприязни к себе. Пистолет отлетел по неровным доскам ко мне. Москито инстинктивно дернулся, чтобы поднять его. Я надавил ногой пистолет и локтем оттолкнул Москито назад.
— Уходи отсюда, Москито, — сказал я, не спуская глаз со Спида. — Не хочу тебя больше видеть.
— Куда же это я пойду? — В его вопросе звучали обида и недоверие.
— Куда хочешь, кроме Сан-Франциско. Топай.
— Один? Пешком?
— Проваливай.
Он спустился с порожка, окунувшись в серый мрак. Я не бросил на него даже косого взгляда.
— Давайте войдем в дом, — сказал я Спиду. — Положите, пожалуйста, руки на голову.
— Вы большой мастак. — К нему возвращалось присутствие духа или что-то там такое, что позволяло гордо держать голову и нравиться женщинам. Что касается стрельбы, то он оказался пустым местом, таким же бесполезным, как кот в собачьей сваре. Но он был не лишен своеобразного достоинства даже с поднятыми вверх руками.