Сразу от Иваныча зашел к своему близкому товарищу. Играет на гитаре превосходно.
–– Боря, тут к нам в поселок новенькие приехали.
–– Знаю.
–– Так вот, Боря, у меня какое предложение. У Геннадия Ивановича жена больная; давай объединимся, потренируемся, сыграем им, взбодрим дух, прогоним уныние. Они нуждаются в поддержке. Я послезавтра обещал заглянуть, давай вместе?
–– В чем же дело, тащи баян.
Принес баян и пошли тренировки. Пришла Люба, послушала и ушла и три дня я её не видел. Не по нутру.
Через день под вечер «заваливаем» к Ивановичу толпой в четыре человека. Проходим по хозяйски, слегка, с легкой улыбкой отстранив удивленного хозяина в комнату:
–– Принимайте самодеятельный оркестр с двух музыкальных инструментов.
–– А как хоть назвали оркестр –улыбается с дивана Любовь Сергеевна.
–– Назовем его « дырявый лапоть» – сколь не черпай, все сухой. Так и мы сыграем, уйдем, и забыли нас
–– Почему мы должны забыть? – Иванович.
Вместо ответа заиграл « Я люблю тебя, Россия», с неё всегда начинал. Пондравилось, что подхватили и Иванович с женой. После песни с минуту перебежка пальцев по клавиатуре, и включилась гитара, баян чуть слышно –Венгерская цыганочка. Борина дочка, Оксана, четырех лет, как положено, с «выходом» протопала и прохлопала все, как мы учили. Опять быстрый и веселый перебор на гитаре и включается баян, гитару чуть слышно – « Исчезли солнечные дни» –и взял концерт полную силу, то гитара, то баян, то вместе. Репертуар неплохой, что слышал на туристических привалах, в путешествиях. Солистка наша, жена Бори Люда показала высший класс, да и все её поддерживали. Марш « Прощание славянки» –концерт закончился. И наступила блаженная тишина. Посмотрели весело друг на друга и захлопали в ладоши; хором : « браво».
–– Давайте уберем « дырявый», оставим «лапоть». Ведь еще пару таких концертов и я не только пойду, я Оксане пару составлю.
–– Хорошо, уже убрали.
–– Ну раз концерт закончился, пошли пить кофе, вы что думаете, я просто так вас отпущу. Гена помоги мне дойти до кухни, я сама хочу угостить. А ты поставь раздвижной стол, усади гостей и мне на помощь.
Попив кофе, тепло попрощались и ушли, пообещав через день прийти снова.
Что ты хочешь слышать, то и слышишь, не более. И тогда мне нужна была не «моя» Люба, а «передок». Нет, я услышал, но никогда «не перебирал» девчат. Три этих дня Люба провела на свадьбе в деревне, и довольно « весело» –доложили, и о « веселости» не скрыли. И вот тут-то бы и надо было поставить «точку» –ведь перекорежило от этой новости. Но нет, не поставил. Ну какая разница, мой « передок» и еще чей-то, износится что-ли? И пришла Люба, и опять « любили» друг друга в кочегарке, на дежурстве был; и опять она со мной. Смеялись –и за спиной, и в лицо. Здоровый я тогда был, двину в ухмыляющееся лицо за « честь» своей подруги. И более здоровые, которые могли сдачи дать, утрутся, покрутят пальцем у виска –что с дурака возьмешь –и уходили. И больше к посмешищу не подходили. Кто прикасается к смоле, тот очернится, и чем дольше, тем больше. И не останешься ты без греха, какую бы ты правильную и праведную жизнь не вел, общаясь с нечистоплотным человеком. И под сомнение надо взять ту праведность. Но ведь « передок», « передок»-то нужен.
Поселок Кокса староверческий, и вокруг в деревнях русских староверы проживают. Одних разветвлений, толков насчитывалось девять –тут и «калинники», и «дырники», и прочие, не упомню. И каждый спорит что его «толк» самый правильный, самый верный. Нет, и к тому времени уже и втихомолку покуривали, и изрядно попивали. Староверов в литературе описывают как фанатиков, приписывают такую чушь и дребедень, что читать тошно. Фанатизм в любом движении есть, в любой вере, в любом виде деятельности. Но он несовместим с реальным взглядом на веру. У староверов, в отличии от православия, нельзя « замолить». «отбрехаться» от краеугольных, заглавных черт веры, на чем она держится. Чего нельзя делать, того, в большинстве своем не делают. При почитании Богоматери, при почитании всех человеков женского пола как возможных матерей пророков и святых –анафема всем блудницам и блудникам. Их обходят, их освистывают, с ними не общаются. И не общаются и с теми, кто даже кивнул блуднице. Там они на виду, на посмешище и поругание.