–– Коля с Витей, мы вас ждем, все собрались.
Из сеней в сопровождении заходим в дом. Человек пятнадцать, от четырех до семидесяти пяти лет; взаимные приветствия, кто-то подхватил наши пальто и шапки, определил на вешалке. С братом переместился поближе к главе семейного клана; тишина. Дядя Савелий зачитал предобеденную молитву и тихо расселись за столом. Более взрослые за большим, для маленьких впритык маленький. Но тишина недолго была.
–– Сегодня я катаюсь на санках, ты вчера каталась – шепоток за маленьким столом.
–– Я че, стоять буду, смотреть, да?
–– Да катайтесь попеременки, сделаю я вам санки, полозья уже готовые –говорит пятидесятилетний сын дяди Савелия, оглянувшись на отца, –сегодня и начну.
–– А когда они будут готовые, деда.
–– Ну когда сделаю, сразу и отдам. Какие прыткие.
После непродолжительной паузы, хихиканье:
–– А Наташа едет на санках, полозьеми на коровью «лепешку», кувырк, и в ручье. Вся искупалась. Умора!
За маленьким столом захихикали.
–– Но, но, потише там, баловники.
–– Прибегает, вся мокрая, хоть выжимай. Раздела её, завернула в отцовский полушубок, да на печку. «Жарко» –пищит. «Сиди, говорю, купаться зимой меньше надо». Вроде обошлось, не простыла –доложила с улыбкой молодая мать.
–– Деда, а я лыжу сломал. Соедени, а.
–– Да мне же санки делать надо.
–– Николай пусть делает санки, лыжи завтра утром принеси мне. Сегодня обойдешься.
–– Хорошо, прадедушка.
У дяди Савелия с бабой Машей четверо детей, у четверых детей тоже по трое—четверо, и дети детей уже к тому времени обзавелись своими семьями и семядисетипятилетние довольно бодрые, жизнерадостные старцы к тому времени были пра, прадедушками и пра, прабабушками. И все жили в одном поселке, недалеко друг от друга в основном; часть « разбросана» по поселку. И если завтрак и ужин проводили в своих семьях, на обед собирались в двух домах –пра, прадедушки и старшего сына дяди Савелия, пятидесятичетырехлетнего Вадима Савельича.
Обед закончился, короткая послеобеденная молитва. Дядя Савелий отпустил малышню, «вывалили» в сенцы толпой, продолжая выяснять, кому чья очередь кататься на санках. Наказав, кому что делать, подсказав, посоветовав, по одному распустил и взрослых. Осталась мать Наташи и Наташа. Малышка все порывалась что-то спросить у матери, но не смела, говорили старшие. Мать молчком выставила её за дверь, махнув рукой –иди, потом скажешь, некогда; и принялась убирать с прабабушкой посуду, унесла маленький столик в сенцы, сдвинули большой обеденный в сторону, принесли и поставили самодельный журнальный, накрыли белоснежной скатертью и положили Библию на русском языке. Распустив взрослых, немного посидели на лавке, подождали когда управятся женщины. Братишка сидел со скучающим лицом. Баба Маша что-то шепнула молодой, та принесла с сенок бидончик, наложила меду, дала ложку и краюху хлеба, посадив за обеденный стол. Брат с вожделением принялся « уничтожать» угощение. И куда только входит, только что из-за стола? Молодая еще доложила в тарелку, посмотрев на брата вместе с прабабушкой с интересом и тревогой,–мед-то горный, не подслащенная водичка с равнин, как бы плохо не стало. Брат и эту порцию уничтожил, и посмотрел на меня « осоловело» и с «мольбой» –выручай.
–– Баба Маша, определи братишку пожалуйста на лавку, что у печки, что б теплее было. Пусть поспит – засмеялся я.
Баба Маша принесла подушку, одеяло. Голову до подушки, по моему, не донес как успокоено и довольно засопел.
–– Что же он ночью-то делал? –заинтересованно спросила молодая.
–– Да у своей подружки « пропадал». Я поздно вечером к ним зашел, родители девчонки «покатываются» от смеха, Витя с девчонкой на паласе, шашки разбросаны. Девчонка чуть не плачет, утверждая что Витя стащил пешку и она потому не смогла выиграть, Витя доказывает что он выиграл честно. А там, по моему еще и вечерний какой-то фильм был. Когда пришел не знаю, спал.
–– Был фильм, по моему где-то полвторого ночи закончился. Хороший фильм, про любовь –подытожила молодая.
Посуда перемыта, везде порядок. Встали на начальную молитву, потом благословение Бога из Даниила и уселись кружком вокруг журнального столика.