Она быстренько умылась и, надев поверх белого бикини короткие шорты и майку, прихватила шлепки и выбежала из номера.
Как всегда в это время суток, служащий комплекса, пожилой и вполне упитанный, с шикарными седыми усами, сеньор Родригерс, размеренными движениями подметал дорожку ко входу в главный корпус. Но увидев Джейс, он остановился, оперся на черенок метлы, и широко улыбнулся.
— С добрым утречком, мэм.
— С добрым! — Джейс подбежала к мужчине и, привстав на носочки, оставила на его щеке легкий поцелуй.
— Еще одно солнечное утро. — Родригерс посмотрел на небо. — Ни облачка. В это-то время. Видать, кто-то все-таки там, — он ткнул пальцев наверх, — делает для вас погоду. Сейчас сезон дождей да ураганов. У нас затишье: сами видите, тут только вы да еще парочка отдыхающих. В это время каждый год тут бушует такой шторм, что крыши с этих бунгало срывает. Мы закрываем все окна железными ставнями…
— Сеньор Родригерс, — Джейс устало покачала головой. — Это просто совпадение. Из всего бывает исключение. Несколько лет бушевали ураганы, а вот сейчас…
— А вот сейчас распогодилось с вашим прилетом, — мужчина усмехнулся и расправил свои усы. — Специально, чтобы порадовать такую пташку, как ты, девочка. Да еще парочку синеглазых воробьев.
— Кстати, а вы не в курсе, где мои воробьи могут быть?
— Да чего ж не в курсе, в курсе. Вон, сидят на причале…
Джейс всмотрелась вдаль, приставив ладонь к глазам, защищаясь от яркого солнца. В нескольких ярдах от неё, на самом конце длинного дощатого причала, она увидела три силуэта. И поспешила к ним.
Задержалась у самого начала помоста, что был построен на сваях. Сделаешь шаг, и неровные доски скрипнут и прогнутся, выдавая тебя. А ей так этого не хотелось. Хотелось задержаться тут, на какое-то время. А лучше, вообще, его, это время остановить. Стоять и смотреть…
Отец и дочь сидели на самом краю, спиной к ней, и болтали ногами в воде. Габриэль прижалась щекой к плечу Марка, а он прислонился ухом к её макушке и что-то тихо рассказывал. Легкий бриз ласкал локоны на голове девчонки, не трепал, а нежно гладил их. Но Джейс не видела сына. Но, судя по тому, как Марк наклонил голову вниз, а потом кивнул, она догадалась, что мальчишка сидит у него между ног.
Они сидели и смотрели, как еще тусклое, но уже теплое солнце, лениво просыпается и ползет вверх по дуге, к своему зениту. Трое таких разных, но удивительно похожих, самых близких, самых дорогих и самых любимых её людей.
Почему-то в этот миг сердце болезненно сжалось. Не от тоски и грусти. От счастья. Такого, что перекрывает дыхание, наполняя всю тебя теплотой и любовью. И почему именно здесь, в Белизе, к ней пришло понимание полного счастья.
Когда-то давно, еще будучи совсем девчонкой, в одной книге она прочитала, что любовь приходит и остается с тобой навсегда. Если это настоящая любовь. Ты можешь не ждать её, не хотеть этого чувства, противиться ему, но она поселится в твоем сердце и пустит там прочные корни. Настолько прочные, что пройдет с тобой через боль, обиды и невзгоды; через разлуку и расстояние. Она будет тлеть слабым угольком, но давать такое тепло, что не способны будут дать сотни тысяч солнц. Она будет оберегать тебя в моменты, когда слезы будут застилать твои глаза от тоски и одиночества; будет давать силы, чтобы найти выход из тупика и двигаться дальше; подарит надежду и поможет в нужный момент расправить крылья. Она, словно маяк, поможет тебе преодолеть скалы и подводные рифы. И, как Полярная звезда в Северном полушарии, будет указывать один единственный, правильный путь…
Джейс стояла и смотрела на Марка и детей. Истинная любовь… Она нашла её, сама того не ведая и не желая, несколько лет назад. В голове вертелось сотни вопросов, ответы на которые, она знала, она будет искать всю свою жизнь, но так и не уверена, что сумеет найти. Как? Как так случилось, что из более чем восьми миллиардов людей, живущих на маленькой планете, он один перевернул всю её жизнь с ног на голову? Почему только с ним она чувствует себя по-настоящему живой? За что ей, пацанке, девчонке, выросшей на самой окраине Долины Сан Фернанде, достался главный приз в этой лотерее жизни? А главное, что ей надо сделать, чтобы не нарушить и не разрушить все это?
Она тихо наблюдала, как Марк рассказывает детям какую-то новую сказку, которую, она уверена в этом, он придумал сам. Так просто, смотря на море и солнце; на белые облака и высокие пальмы; на крикливых чаек и небольшие морские суда. Если бы ей довелось сочинить свою сказку, она бы рассказала не о монетке, что позволила ей оплатить проезд до Университетского парка. И не о подарке братьев на свой семнадцатый день рождения, который они преподнесли ей, хоть и с опозданием в несколько месяцев. Её история была бы поучительной.
О том, что надо научиться слушать свое сердце. Научиться доверять ему. Потому что, если оно сумело договориться с сердцем того человека, которого ты любишь больше всего на свете, если оба сердца сумели найти один правильный и нужный ритм на двоих, то вместе они смогут преодолеть все. Сумеют выбраться из самых глубоких ям, противостоять самому жаркому и палящему солнцу, не согнуться под порывами ветра. Джейс рассказала бы о том угольке, что не давал её душе угаснуть все годы, что она провела вдали от Марка. Сказала бы «спасибо» за безграничное терпение, силу и веру, которой он обладал. За то, что помог этому угольку не угаснуть, и с нежностью и любовью заботился о нем, и позволил огню вспыхнуть с новой силой. О том, как важно уметь прощать людей, которые причинили тебе боль, не физическую. Синяки и раны на теле зарубцуются. А душевную. О важности уметь просить прощение. И о благодарности за то, что человек, которого ты предала, не просто сумел все забыть и простить тебя, но и подарил любовь, и надежду, и веру…
Она бы сказала Ники и Бри, как важно доверять тому, кому ты любишь. Уметь слушать и слышать. И любить: чисто, открыто, преданно, беззаветно. Не требуя ничего взамен. Потому что от истинной любви ты получаешь гораздо больше, чем отдаешь сам. И о том, что понимание всего этого приходит, увы, с годами…
Джейс смотрела на Марка и понимала, что он для неё всегда был и будет тем маяком, что не позволит ей разбиться о неприступные скалы. А если такое и случится, то только он поможет залатать пробоины и исцелить раны. Что только он один, из восьми миллиардов людей, будет в её жизни той путеводной звездой, что укажет ей путь. К нему.
И пусть её порой невероятно бесило его упрямство, чрезмерная самонадеянность, привычка все и всегда решать самому, просто ставя её в известность перед фактом, она любила его. Просто любила. До боли в сердце. До огромного комка чувств и эмоций, что возникал в душе всякий раз, когда они встречались друг с другом взглядами. До слез… До остановки дыхания… До последнего вдоха… Просто любила. За что? а разве любят за что-то? Любят… потому что любят. И все. Точка.
Джейс смахнула слезинку, которая, как она надеялась, появилась на щеке от соленного ветра, а вовсе не той любви, что переполняла её, когда она вот так стояла и смотрела на самых дорогих ей людей. Она прислушалась к разговору и улыбнулась.
— Пап, а солнце, оно, вообще чего-нибудь ест? Чем оно питается-то?
— Ники, — Марк наклонил голову к сыну. — Солнце питается. Любовью. Когда вокруг царит любовь, то и на небе ясная погода. Но стоит только кому-то затеять ссору или сделать что-то… неправильное, как на небо набегают облака. Ну, а уж если все совсем не так, то тучи… Но, я так понимаю, что мой мальчишка проголодался?
— Ну, есть немного, — Ники вздохнул и на секунду задумался. — Но ты же все это… Это твоя сказка, да? про тучи и облака?
— Не совсем, ребенок. — Марк вздохнул. — Даже, если этих туч не будет на небе, они будут у тебя вот здесь, в душе.
После недолгого молчания Ники согласился:
— Ну, это-то да. Когда… когда ты нашел нас, то все стало как-то… солнечно, да? теперь, когда мы все вместе, все по-другому.
— Так и будет, старик, вот увидишь.
— И мама теперь чаще улыбается. И смеется. Ты только… ты…
— Парень, посмотри на меня. — Джейс не видела, что именно делал Марк. — Я постараюсь всегда держать свое слово; не подводить ни тебя, ни Бри, ни мамочку; не обманывать. Я никогда не оставлю вас. И вам не дам больше от меня ускользнуть. Но и с вас я возьму такое же обещание. Ты сможешь дать мне слово?