Отфыркиваясь от воды и заново приглаживая волосы на голове, Марк снова зашелся в приступе смеха. Но на сей раз от маленького песика, который с беспокойным лаем носился вдоль бортика бассейна и вилял хвостом. Но, не выдержав, он и сам сиганул в воду, и теперь не знал, кого стоит спасать в первую очередь: Ники или Бри? Он хватал друзей за тесемки от ремней жилета и поочередно тянул их к лестнице, чем вызывал смех у всех.
Марк вытер глаза от проступивших слез:
— Все, Прикли прав: пора выходить и немного обсохнуть. Но потом я устрою вам настоящую бомбежку!
Под конец такого изнурительного, но необычайно эмоционально насыщенного дня, все ужасно вымотались, и уж на семейное барбекю на открытом огне сил не хватило ни у кого. Но трое Эриксонов, смотря на Джейс практически одинаковыми голубыми глазами, забавно склонив головы к плечу, смогли уговорить её на картофель фри, (при этом Джейс театрально закатила глаза) и на сосиски, поджаренные на гриле. Правда, на сковороде.
И вот, после ужина, приведя кухню в порядок, они устроились в гостиной. Николас и Габриэль возились на ковре перед камином с Прикли, а Джейс сидела в кресле и нехотя листала тот самый злополучный журнал. Марк ненадолго оставил их, сказав, что ему надо проверить почту и просмотреть несколько документов перед завтрашним совещанием. Да, какими бы чудесными не были несколько часов, проведенных у бассейна, но работу никто не отменял, тем более, у Марка. На его плечи сейчас свалилось так много, что порой Джейс недоумевала, как у него, вообще, остается время на то, чтобы побыть с детьми.
Его присутствие она ощутила сразу. Не по запаху его геля для душа и не по быстрым стремительным шагам. Джейс казалось, что всё её тело чутко настроено на восприятие только одного человека во всей необъятной Вселенной. Она могла поклясться, что Марк стоит в дверях, небрежно опираясь о проем и скрестив руки на груди, и наблюдает, но не за ней, за детьми. Если бы он смотрел на неё, по её телу уже пробегали бы предательские мурашки. И сотни иголочек покалывали бы затылок.
Джейс перевернула страницу и тихо, боясь спугнуть ту атмосферу доверия и умиротворения, что царила сегодня между ними весь день, спросила:
— О чем ты думаешь, когда смотришь на них?
Порывистый вдох, который сделал Марк, не предвещал ничего хорошего. Джейс уже успела изучить признаки перепадов в его настроении, и внутренне сжалась:
— Правда, хочешь услышать?
Отступать было некуда, поэтому, она коротко кивнула:
— Я думаю о том, как много я пропустил в их жизнях. — Голос Марка был сухим. — Первые шаги. Первое слово. Даже первые разбитые коленки. И этого уже не вернешь. Невозможно повернуть время вспять. Кто мне вернет это, Джейс?
Ей нечего было ответить. Точнее, сказать хотелось так много, но она вовремя прикусила губу. Ссорится на глазах у детей? непрошенные слезы жгли душу, застревая огромным комом, таким, что дышать ровно удавалось с трудом.
Марк развернулся и, стремительно удаляясь, бросил:
— Я сам сегодня выкупаю и уложу их.
Он ушел. Дети, увлеченные игрой с собакой, даже не заметили того, что их папочка был зесь. А Джейс откинула журнал, свернулась в кресле, опуская голову на подлокотник, и позволила слезинкам бесшумно скатиться по щекам. Почему такой чудесный день мог закончиться вот так паршиво? А она еще думала сама прийти к нему сегодня ночью. И что бы получила? Новую порцию насмешек и унижений?
— Да пошел ты, Эриксон, куда подальше! Ты и перепады твоего гребаного настроения!
Джейс сделал глубокий вдох, вытерла слезы, встала и подошла к детям:
— Ники, Бри. — они тот час повернули к ней свои кудрявые головки. Джейс присела перед ними. — Вы простите меня, если я сейчас пойду спать?
— И ты не почитаешь нам? — Бри широко открыла глаза.
— Солнышко, — Джейс улыбнулась и погладила дочь по голове, — Я очень устала и у меня ужасно болит голова. Ночь в больнице была такой беспокойной. Папа уложит вас.
— Мам? — Ники встал и обнял её. — Ты не заболела? Как тогда, еще в Белизе, помнишь?
— Нет, мой хороший, — Джейс поцеловала вихры сына. — Я просто устала. Идите к папе, вам пора укладываться.
Она расцеловала детей, проводила их до кабинета Марка, а сама поднялась в спальню и повернула замок на двери. Упала на кровать и позволила себе реветь в голос, уткнувшись в подушку. Он никогда не простит её.
— Пошел ты к черту, Марк! Я слишком долго уступала тебе, больше этого не будет. — Джейс с трудом встала, голова и в самом деле раскалывалась. — И я завтра же скажу тебе, что возвращаюсь в Ретондо. Хочешь детей, пусть будет так. Они все равно не смогут долго без меня. И тогда ты сам привезешь их мне. Но я не могу больше жить на этом вулкане.
Глава 18
Дурак. Кретин. Недоумок. Свинья. Осел. Урод. Да мудак, в конце концов!
Это был лишь небольшой список тех эпитетов, причем, только приличных, которыми Марк награждал себя весь вчерашний вечер и сегодняшний день.
Ну, кто просил? Почему нельзя было промолчать? Свернуть свой поганый язык в трубочку и запихать его… да, именно туда! Все так хорошо начиналось, весь вчерашний день. И кончиться он мог на такой же мажорной ноте. Да не просто ноте, а целым аккордом. Мощным, жизнеутверждающим! Джейс могла бы выкрикивать его имя в порыве страсти, а не проклинать его, рыдая в подушку. А она рыдала, он слышал. Уложив малышей, он направился к ней, надеясь попросить прощение за свои слова и попытаться все исправить, но натолкнулся на запертую дверь. Стоял и слушал рваные всхлипы, не решаясь постучаться.
Даже проблемы с Франческой Геррой отошли для него на второй план. Ворвется в его кабинет с угрозами, да и хрен с ней! Так будет даже лучше. Главное, исправить все, что натворил вчера.
Он позвонил Филу, поинтересовался делами Филиала, и уже хотел повесить трубку, как его проницательный друг сам все просек.
— Старик, выкладывай, в чем дело?
— Я все испортил. Вчера. Я потерял её, Фил. Она плакала.
— Эй! А ну отбрось свою панику! Кто говорил мне, что все в жизни можно исправить? — в ответ Марк горько усмехнулся. — А что сказал тебе твой брат?
Как-то, в разговоре, Марк проговорился Филу о том, что стал «видеть» Ника. Но вот странно, если он думал, что Морган поднимет его на смех, то ошибался. Филипп воспринял все вполне серьезно, сказав, что даже если это игра его воображения, то она сэкономит ему на психотерапевте.
— Он оставил меня с моим дерьмом наедине.
— Ну, тогда, бро, послушай совет старого папочки, — Фил смеялся над ним. — Для таких случаев у меня есть отдельная кредитка. Советую и тебе завести такую.
— И что за кредитка? — Марк хмыкнул.
— Я откладываю на неё некий процент от своего жалования. А поскольку, как я понимаю, эта девчонка сильно зацепила тебя, то…
— Чувак, давай ближе к делу.
— Ладно, нетерпеливый ты мой. Короче, берешь эту кредитку, едешь в ближайший ювелирный, покупаешь там какую-нибудь дорогостоящую безделушку и букет цветов в придачу, и катишь к Джейс просить прощение. Поверь, это срабатывает. Главное, скажи, что это ты во всем виноват. Во всех грехах.
— Во всех? — Марк недоверчиво приподнял бровь. — И даже в тех, которых не совершал?
— Это ты так думаешь. Моя Оливия, как мне кажется, ведет тайный список всех моих косяков, о многих из которых я даже не догадываюсь. Уверен, что и Джейс делает так же. Все они одинаковые.
— Ну, не скажи. — Марк вздохнул. — С Джейс этот способ примирения не прокатит. Ты же помнишь, подарки от меня она принимала с таким скрипом…
— Ну, тогда могу сказать, что с одной стороны, тебе крупно повезло. Будь уверен, она с тобой точно не из-за твоих денег.
— Она со мной из-за детей…
— Ну, так и сыграй на этом!
— Нет, старина, — Марк уверенно покачал головой. — Хватит. Больше никакого шантажа. Только правда.
Марк попрощался с другом, но все еще стоял у окна и, задумчиво глядя вдаль, вертел телефон в руке. Может, идея Фила не так уж плоха… По крайней мере, попытаться можно.