Джейс не заметила, когда они подъехали к особняку в Холмби Хиллс. Марк резко нажал на тормоза, так, что она по инерции подалась вперед. И, если бы не ремень безопасности, протаранила бы лбом стекло.
Её дверь открылась резко. Марк протянул ей руку и, молча, ждал. А она вжалась в кресло, боясь выйти, и трясла головой.
— Джейс, — он говорил тихо, уговаривая её, как маленького ребенка, — Пожалуйста. Ты хотела все объяснить. Идем.
— Н-нет… давай здесь.
— О, матерь Божья! — Марк вздохнул, наклонился к ней и отстегнул ремень безопасности. Какое-то неуловимое мгновение, и она была перекинута через его плечо. — Я могу и сам отнести тебя.
— Но… но там мои цветы… — Это была её спасательная соломинка, которая ломалась пополам на глазах. — Отпусти меня.
Марк вздохнул, но уголки губ чуть дрогнули в улыбке. Её цветы. Его цветы. Ох, детка!.. Он поставил её на ноги у самого входа и строго спросил:
— Постоишь? — она кивнула, но её глаза в непонятной панике бегали по живой изгороди вдоль забора. — Не сбежишь? — Джейс ничего не ответила. — Пойдешь сама? — вот сейчас она неуверенно кивнула. — Дай мне две минуты: я заберу этот чертов букет, и сделаю один звонок.
Джейс трясло. Уже не от страха и не от паники. Она сама не понимала, что с ней. Должно быть, это все от перенапряжения, что натянуло нервы до предела.
Ровно через две минуты он вернулся к ней. Взял за руку и повел в дом.
— Амалия! — его голос эхом отдавался от стен просторной гостиной. Горничная вынырнула из-за двери. — Поставьте цветы в вазу, в столовой. И не смейте беспокоить нас. Ни по какому поводу, если это не касается моих детей.
Джейс едва поспевала за ним. Пару раз споткнулась так, что скрип резиновой подошвы её мягких больничных туфель по полированному каменному полу особняка, неприятно резанул слух. Её все еще трясло, как в хорошей лихорадке.
Марк распахнул тяжелые двери кабинета и пропустил её вперед. Дубовые створки закрылись с глухим стуком, опуская её сердце на самое дно.
Марк отпустил её руку и прошел к бару. Взял стакан с толстым дном и плеснул в него янтарной жидкости. Затем повернулся, окинул Джейс оценивающим взглядом, покачал головой и плеснул еще. Взял в свободную руку бутылку и вернулся к ней, протягивая тот самый стакан:
— Пей.
— Но… но я… — Джейс обхватила себя руками и попятилась от него.
— Пей!
— Что?.. — руки её дрожали, — что это?
— Честно? — он пожал плечами, — не знаю. Я взял первое, что подвернулось под руку. Пей.
Сначала Джейс принюхалась к содержимому стакана и сморщила носик. Резкий запах алкоголя ударил ей в нос.
— Это не надо нюхать, — Марк подошел к ней и приподнял стакан к её рту. — Это надо выпить. Желательно, залпом.
— Но я никогда…
Джей пыталась возразить.
— Я догадываюсь, — Марк усмехнулся. — Но у тебя начинается истерика, а я, поверь, совершенно не знаю, что с этим делать.
Джейс вздохнула, зажмурилась, и, широко открыв рот, сделал глоток. Слезы от обжигающей горло жидкости, выступили на глазах вместе с кашлем. Она поперхнулась так сильно, что не могла дышать. Она ловила воздух, вдыхая его рваными порциями. А Марк подошел к ней и, плеснув еще одну изрядную порцию янтаря в стакан, заставил её выпить вновь.
— Это первая реакция. Давай еще, сразу. Вот так, — он придерживал стакан, убеждаясь, что она проглотила все, до последней капли. — Надеюсь, это поможет.
Странно, сам коньяк, бурбон, виски, или, что он там плеснул ей, были холодными. Но вот по желудку распространялось уже приятное тепло. Джейс буквально чувствовала, как алкоголь медленно расползается по каждой клеточке её тела, протекая по всем венам и артериям, и даря её телу освобождение. В её голове сейчас крутилось столько мыслей. Столько не заданных вопросов. И столько не высказанных слов. Плевать на все, сейчас она молчать не собиралась.
— Ты боишься женских истерик?
— Признаться, — ухмылка тронула губы Марка, — Никогда не имел с ними дела.
Он смотрел, как виски начинает свое колдовство с Джейс. Подлил ей еще, совсем немного. Ему надо было довести её до такого состояния, чтобы она перестала контролировать себя, в хорошем смысле этого слова, но не вырубилась у него на глазах. Им надо поговорить.
— Неужели ни одна из тех женщин, с которыми ты красовался на обложках светских журналов, не устраивала тебе истерик? — Джейс презрительно фыркнула. — Не поверю. У тебя было столько отношений…
Она ревнует. Это первое открытие было радостным и ошеломляющим. А еще, она следила за его жизнью. А стало быть, он не покидал её сердца. И это было второе приятное открытие.
Марк решил быть с ней честной. Он присел на край стола, вытянул ноги и скрестил руки на груди:
— Джейс, я говорил тебе, у меня не было отношений. Ни с одной из тех, с кем я появлялся на светских приемах. Это были, скорее, деловые соглашения. Они получали то, что хотели: выход в свет, внимание прессы. А я получал секс.
Ошеломило ли её это признание? Джейс не была уверена. Марк изменился, и это было вполне в духе его новой версии. Но сердце кольнули острой иголкой от этого, брошенного так небрежно: «А я получал секс»… Понятно, что он спал с ними, со всеми. И сколько их было? Должно быть, много. И все такие… красивые. И в постели, наверняка, доставляли ему удовольствие. Теперь понятно, почему все это время, что они жили тут, он не заинтересовался ею. Конечно, на кой черт ему нужна в постели такая? Неумелая, неопытная простушка. Но характер Джейс, плюс крепкий алкоголь, заставили её гордо приподнять подбородок вверх, не показывая насколько сильно она уязвлена:
— Только секс? Никакой любви?
— Только секс, Джейс. — Она равнодушно пожала плечами и отошла к окну, вертя стакан перед собой. Видимо, это для мужчин так просто. — Я любил всего один раз в своей жизни. И хотел построить отношения только с одной женщиной во всем мире.
Гадать, что он говорит сейчас именно о ней, было глупо. Да, она тоже любила его, любит, но… Что было, то было. Но вот это прошедшее время не давало ей покоя, обжигая глаза солью. «Любил»… Только прошедшее, не настоящее.
А Марк боялся, что алкоголь сейчас сыграет совсем в другом направлении: заставит Джейс снова замкнуться в себе. А ему хотелось не этого. И он попытался снова её разговорить:
— Ты собиралась мне все объяснить. Ну, с этим доктором Стэнли.
— Со Стивом? — Она повернулась к нему. — Да что объяснять? Я, да… Но, ты же не отберешь у меня детей?
— Это пугает тебя? — Марк нахмурился. Он видел неподдельный испуг в её глазах.
— Ужасно. Пожалуйста, не делай этого. — Синие озера, наполненные болью, смотрели на него. — Ты изменился. И я понимаю, что это я причина этих перемен. Я обидела тебя, предала. И мне больно, поверь. Больно видеть тебя таким. Я помню совершенно другого Марка: радостного, внимательного и заботливого. А сейчас… — Она шмыгнула носом, и слезы сами полились из глаз, и её накрыла истерика, которой Марк так боялся. — Такого тебя я не знаю! Я боюсь тебя! Твое настроение меняется с каждой секундой. Оно, как чаши весов в руках Фемиды. Вот только я понять не могу: это я кидаю камешки на весы? Но и ты пойми: я живой человек! Со своим чувствами, эмоциями, с правом голоса, в конце концов! Я не могу и не хочу быть кукольным болванчиком, что послушно кивает головой, соглашаясь со всем, что ты скажешь! Ты, ты вечно угрожаешь мне, шантажируешь. Да, я скрыла от тебя детей. Но и ты пойми, наконец, что не могла я поступить иначе! Я устала ждать, когда ты примешь решение: простить ли меня и своего отца окончательно, или казнить нас. Казни! Но только не мучай больше. Я устала, честное слово. — Она размазывала слезы по лицу. — Хочешь отобрать у меня детей? наказать этим? Но ты накажешь и их тоже. Они получили в подарок настоящего папу, которого просто обожают, но при этом потеряют меня? Ну, что ж, если так, давай, Марк, действуй! — Джейс широко развела руки в стороны, обводя комнату. — Только прими ты уже хоть какое-нибудь решение! Потому что я так больше не могу. Не могу вечно подстраиваться под твое, подобное ветру, настроение. Я не могу больше жить здесь. Я хочу своей жизни, а не той, которую навязываешь мне ты. Сделай ты уже хоть что-нибудь.